В начале декабря в музее НТЗ открылась выставка двух художников, Александра Круглова и Владимира Сафронова. Первый — новотрубник со стажем и признанный мастер кисти. А имя второго в Первоуральске прозвучало впервые. Два десятка работ, выставленные на первом этаже музея, сами говорят за своего автора. 22-летний художник изображает уральскую природу в ее девственной красоте. О себе говорит, что ему близко творчество художников-передвижников 19 века: его природа дышит. Владимиру было 20 лет, когда он организовал выставку в Америке и даже продал там две картины.
Душа облака
— В художественную школу меня привела бабушка. Дело было так. Мне было 12 лет, мой друг Костя любил рисовать кораблики, машинки и рыцарей. До знакомства с Костей я и не пытался что-то изображать. Даже домашние задания по рисованию мне помогала делать мама.
Но у Кости действительно получалось здорово. Бывало, нарисует он рыцаря или замок, а я перерисовываю. Однажды нарисовал бабушкиного кота Тишку. Прямо скажу, кот получился так себе. Но бабушке почему-то понравилось, и она заявила, что у меня есть талант и мне надо в художественную школу. Вступительные экзамены я как-то сразу сдал, даже без подготовки.
Первые два года учился стандартным приемам у Юрия Лопаева. Например, рисуем вазу — разбиваем ее силуэт на прямоугольники, а мазки накладываем полукругом. Но этот подход несколько декоративный, неестественный.
А затем пришел Алексей Золотов. Он учил нас реалистичности в лучших традициях передвижников — Левитана, Шишкина — которые изображали природу душой. Он учил нас чувствовать природу. Допустим, подул ветерок, листья колыхнулись. Начинается гроза, и облака темнеют. Или, напротив — в них отражается солнце. И художник подмечает это — природа должна быть живой.
Высота дремучих лесов
— У меня был диплом художественной школы, и мне все говорили: «Поступай в училище Шадра!» Но дома состоялся серьезный разговор с родителями. Они сразу заявили, мол, художественное училище — это несерьезно. У мужчины должна быть профессия, которая будет приносить ему доход и позволит кормить семью. Так что я поступил в УПИ. Пока учился, продолжал рисовать. Приеду домой, этюдник за плечи — и вперед. Ездил на автобусе — до Пильной, в сторону Динасовского моста, в Елани, где у нас сад. Туда мне особенно нравилось ездить: приеду, вскопаю положенные грядки, беру этюдник — и в лес. Природа в окрестностях Первоуральска хоть и одна, но все равно в разных местах особенная. У Чусовой — сосны, высота, на Пильной — поля, простор, в Еланях — дремучие леса, глубина. К лесу у меня душа лежит: очень чистый там воздух.
Маслу снег не страшен
— Последние мои работы выполнены в основном масляными красками. Это просто удобнее, поскольку пейзажи пишут на пленэре (живописная техника изображения объектов при естественном свете и в естественных условиях, работа на открытом воздухе, — ред.). Может пойти дождь, снег… Акварель сразу расплывется, вода и кисточка замерзнут. А масло терпит температуру до -5 градусов.
Карандашом в последнее время рисую мало. Вернуться к нему хочу следующим летом. Карандаш — это техника для художника. Умение рисовать карандашом — это все равно что для математика сложение чисел. А живопись — это отдых ума: видишь свет, мешаешь краски — и вперед. Но без рисунка, живописи быть, конечно, не может.
Есть абстрактная, экспрессивная живопись, в которой тоже работают мастера. Так работали, например, Анри Тулуз Лотрек, итальянец Амедео Модильяни: цвет подмечен, а рисунка нет.
Но художник в этом случае не работает над собой! Может быть, для творчества это не так страшно. Но затем это отражается в жизни! Модильяни употреблял алкоголь и наркотики, и умер от туберкулеза в 35 лет. Все начинается с халатности. Если на рабочем месте беспорядок, а в труде человек небрежен, затем все это разрастается, как снежный ком, он начинает вести беспорядочную жизнь и плачевно ее заканчивает.
Чусовая и Левитан
— Я не хочу зарабатывать живописью. Художникам нравится одно, а людям, которые покупают картины, другое. Вы видели, художники на аллейках рисуют Чусовую? У них все рассчитано и проверено с годами. Чусовая летом, зимой, весной и осенью — штамп, одним словом. А вот, есть картина Левитана «Владимирка», изображение дороги, по которой на протяжении многих лет в Сибирь через всю Россию шли ссыльные. Видна задумчивость художника над судьбой своей страны. Но вряд ли кто-то захочет подобной работой украсить свою гостиную.
Есть такой очень продаваемый художник-авангардист Олег Карпенко. Он рисует обнаженных женщин в красных, черных тонах, с лицами кошек, собак. Полотна стоят по 50-100 тысяч рублей. Люди называют его стильным художником, а его картины — энергетическими. А мне они кажутся просто неприличными.
Именно поэтому мне не хочется скатываться от творчества к ремеслу. Но избежать этого можно, только если у художника будет другая возможность заработать. Тогда он не зависит от заказчика и может выражать в картинах самого себя.
Продал две картины американцам
— После четвертого курса все лето я работал в США по студенческой программе «Work and Travel». Работал в двух местах — не по специальности, конечно, на кухнях.
Я жил и работал в городе Шеридан (штат Вайоминг). Вокруг него — степи, поля, трактора, кукуруза, фермеры. У меня был велосипед, я выезжал на нем за город и рисовал. Нет, картины не привез — все раздарил.
Мне нравилось рисовать их деревья, сельские домики. Однажды вообразил себя импрессионистом: сидел возле какого-то кафе и делал зарисовку. Рисовал в основном карандашом, только три картины — маслом. На них был изображен небольшой городской пруд: в закатном солнце и перед грозой. Две из них продал — каждую по сто долларов — одному художественному салону. А потом увидел: их продают уже по 300.
Мне повезло с этой поездкой. Сначала я сумел экстерном сдать экзамены за четвертый курс, а затем, практически не зная английского языка, умудрился пройти собеседование в посольстве США. В языке, кстати, за три месяца поднаторел: легко общался в магазинах и даже о выставке своих картин договорился сам. На выставку в «Library circle» (Круглой библиотеке) города Шеридан я сам привез на велосипеде 30 работ карандашом. Экспозиция провисела месяц. В местной газете читал о себе заметку: мол, «рашн эксчендж стьюдент» русский студент по обмену организовал выставку в библиотеке.
Помню, решил купить этюдник. Слова «этюдник» в словаре не нашел, пришлось нарисовать его продавцу. Потом мне сказали, что «этюдник» по-английски — «french easel». Ждал я его три недели, собирали на заказ. Привез домой — не бросать же. Но мой старый мне больше нравится. В Москве мне его подарил один старый художник, знакомый моей бабушки. Я пользовался этим этюдником, пока у него не сломалась ножка. Пока не починил, пользуюсь американским, но он плохо приспособлен для пленэра. Во-первых, тяжелый. Во-вторых, собран из деревянных деталей, упадет — и обязательно что-то отвалится. А наш — алюминиевый, с ящиком из фанеры. И легче, и прочнее.
Автор: Валентина САЛАУТИНА