Почему мужчины изменяют? Просто потому что изменяют.
— А насчет завтра никак? — вопросительно наклонила голову она.
— Не, никак. Я к жене еду, говорил же.
— Может…
— Не может. Мы сразу как договаривались? Никаких обязательств. У меня жена и ребенок.
— А как же я?
— А ты с подружками время проведи, что ли.
Никогда не прощу
— Я измену никогда не прощу, — говорила подругам Ирина. — Это унизительно. Уйду сразу.
Подруги не спорили. 17 лет — возраст того самого максимализма, когда кажется, что узлы отношений просто разрубить одним ударом топора. Мама Ирины на темы супружеской измены с дочерью не разговаривала. Ей, разведенной с незапамятных времен, просто не до того было.
— Красивым не изменяют, — убежденно говорила Ира. — И потом, следить нужно. За собой, за квартирой. Когда дом — полная чаша, чего ему изменять-то?
Девочки соглашались. Ирка была в их глазах не только красавицей, но и умницей не по годам. И жениха нашла себе под стать. Валерка был во всех отношениях интересным парнем. Свадьбу играли в единственном в городе ресторане. Ну, как водится, невеста в кружевах, жених пьян и счастлив… Став молодой женой, Ирина начала блюсти дом, вернее, подаренную родителями мужа однушку. Училась готовить, вязать, наглаживать на брюках стрелки. Да так, чтобы не десять кряду, а одна-единственная по струночке. Про себя не забывала: диета, маникюр, мелирование. Словом, не жизнь, а картина маслом.
— Заработаем к лету денег — в Египет поедем, — делилась с бывшими одноклассницами. Те только слюни распускали — хорошо живут молодые.
Только в отпуск Валера улетел почему-то один…
— Мам, у него есть кто-то, я чувствую, — бегала Ирина из угла в угол.
— С чего взяла-то?
— Какой-то он чужой стал.
— Устает на работе, наверное.
— В Египет меня не взял…
— А кто пилил его неделю до поездки?! Все образуется, молодые вы еще.
В аэропорту Ирина ждала мужа разодетая, как на большой праздник. Каблуки, умопомрачительный загар (спасибо всем соляриям района), платьице от личной портнихи. А он прошел мимо с толстой бабой в очках. Попа пятьдесят второго, как минимум, размера проплыла мимо, обтянутая рыночными белыми бриджами…
— Понимаешь, Ира, мы живем, как напоказ. Так, чтобы люди смотрели да радовались, — объяснял позже Валера. — Я тебя люблю, но она — другая. Домашняя, теплая, живая. У нее сын такой замечательный.
— А я тебе — все условия. А я — рыбу под белым соусом…
Однако разводиться Ирина не хочет. Она даже решила удержать мужа ребенком. Максимализм все-таки…
Половина папы
— Может, аборт сделаешь?
— Поздно уже.
— Ну, не знаю.
— Так я и думала. Сама разберусь, — Марине даже обидно не было. Так. Заранее знала, что рассчитывать на мужчину, у которого ветер в голове, не приходится.
Ребенок. Ребенок — это, конечно, здорово. Ползуночки там, рюшечки, маленькие ручки… А еще деньги. Очень приличная кучка денег на коляски-кроватки-стульчики-прочую ерунду.
— Буду рожать. Понял?!
Он, конечно, понял. Как любой женатый мужчина, имеющий детей. Да и чего такого? Хочет рожать — пусть. И — исчез на три месяца. Чтобы у Марины было время взлелеять собственную гордость и принять уже ВЗВЕШЕННОЕ решение. Потом возник снова.
— Кто у нас будет?
— Как хорошо, что мы снова вместе. Мне было так плохо.
— Пойми правильно, мне сейчас никак не развестись…
Ох, любят такие индивидуумы жизнь себе осложнять. Как до серьезных вопросов дойдет, так то больные жены, то дети-инвалиды, то непреодолимые обстоятельства непонятного толка. А суть одна: прости, родная, люблю не могу. Вот эта родная потом и объясняет себе каждый божий день, что, действительно, любит и почему реально не может.
— Я поняла. Ты бы хоть помогал как-то.
— Ну, сейчас же ничего не нужно.
Это Марина сейчас сама должна решить для себя, кто она: жена, любовница или брошенная женщина. Затем она же должна выбрать линию поведения. То есть опять же решить за взрослого мужика, что ему делать. Найдет в себе силы выгнать — он будет всем говорить, что несчастен, но не волен… Впишет в графу «отец» — ей же, Марине, объяснять потом ребенку, кто его отец, где он и прочее, и прочее, и прочее.
— Я потом игрушки малышу принесу. Я люблю вас обоих, просто жизнь такая сложная штука, малыш.
Жизнь — сложная. Мы — маленькие, обстоятельства — огромные.
— Я еще не решила, зачем нам половина папы.
Ты — лучшая
— То есть ты мне изменил, а я была все это время не в курсе, — Аня мгновенно протрезвела. Что за дурацкая была идея попить пивка с мужем и поговорить на «приватные» темы?! Поговорили!
— Ань, это когда было-то?
— Нет, ну ты думаешь, что говоришь? Ты мне правда изменил??? Я даже помню ее!
— Никого ты помнить не можешь, это в командировке было, — закричал муж и осекся. Ну, так и есть. Пьяный дурак. — Ань, ты все равно — лучшая.
— Я тебе тогда тоже изменю. Имею право. Как там говорят? «Левак укрепляет брак». Пей дальше свое пойло.
Всю ночь Аня ворочалась без сна в одинокой супружеской постели. Вопросов было два: правда или нет? как отомстить? К утру решила: нужно просто довести мужа до белого каления. Ну, не портить же 13-летний брак из-за непонятно какой командировочной интрижки.
— Ухожу. Буду поздно. Детей заберет мама.
— Ты куда? — о, какие страсти в глазах…
— Ну, конечно, изменять, куда еще! Стричься я.
И так в течение двух недель. Дома наступила идиллия. Муж ревновал, потом старался угодить, потом просил прощения, потом подозревал и так далее до бесконечности.
— Честно говоря, девочки, я как-то и не обиделась вовсе, — Делилась Аня с приятельницами. — Мужики все изменяют. У меня папаша такой же был. Мать всю жизнь с ним прожила, и ничего.
— Измена — это ужасно.
— Все изменяют. Только по-разному. Мой, когда пьяный, — дурак дураком. А, может, я — толстокожая. Это ж когда было-то?! И потом, я спросила, не думая, а он откровенно все выложил.
— Это, в смысле, ценить надо, что ли?
— Ну, не без этого.
Так, кстати, до сих пор и живут. Виноватый муж и Аня, сменившая гнев на милость. Нужно отдать ей должное, про измену она не напоминает. Может, не верит, а, может, как многие, скидку делает на мужскую полигамность. Но белье в командировки дает только плохое. В надежде, что никто не позарится.
Автор: Надежда ГУБАРЬ