В первое воскресенье июня определенная часть прогрессивного человечества отмечает День эколога. По идее, международный статус праздника должен поднимать значимость и рейтинг экологов. Но по мнению директора муниципального экологического фонда Владимира Плюснина, помимо праздников и сотрясения воздуха разговорами про экологию, должны быть какието конкретные вещи.
Первыми стали Сажино и «Шанс»
— Я всегда говорю, что у нас город — хрестоматийный, классический, старопромышленный, сложившийся инфраструктурно, экологически, социально вокруг заводов. Его и городомто назвать трудно. Это промышленная зона с вкраплениями жилья.
Мы с вами привыкли гордиться тем, что Урал — опорный край державы, что мы со времен Петра Первого уральским железом поддерживали обороноспособность Родины. Все это правильно, все это замечательно. Но, к сожалению, бесплатного ничего не бывает, рано или поздно наступает некий срок, когда приходится по своим обязательствам платить.
— Когда в городе впервые заговорили об экологии?
— Первыми были жители деревни Сажино, которая была очень «удачно» расположена между СУМЗом и «Хромпиком». Они в конце 60х — начале 70х годов реально отстаивали свои права. В течение более чем пяти лет сажинцы говорили о том, что невозможно жить в этой промышленной зоне. Деревня была переселена. И это тогда был в Советском Союзе один из немногих примеров, когда за счет личного энтузиазма люди смогли решить проблему. Это было гигантским шагом, потому что общество стало понимать — невозможно говорить об экологии, о здравоохранении, при этом постоянно наращивая объемы производства и ничего не делая для защиты окружающей среды.
— Говоря о «зеленом» движении в Первоуральске, нельзя не вспомнить о клубе «Шанс».
— В этот экологический клуб входили такие известные тогда общественники, как Нина Барац, Владимир Ширинкин, Владимир Гавелько. Именно по инициативе первоуральской общественности была проведена комплексная экологическая экспертиза ПервоуральскоРевдинского промузла. Вот тогда впервые были проанализированы все природные среды. Впервые у нас были выявлены основные проблемные точки, впервые был поставлен вопрос о принятии жестких кардинальных мер для загрязнителей. Впервые люди сказали, что не хотят жить в таких экологических условиях, им не надо имиджа вот этого опорного края, они хотят, чтобы у детей и у внуков было какоето будущее. В результате этой экспертизы родилась программа по реабилитации здоровья населения. Впервые был осуществлен комплексный подход к решению этих назревших проблем.
— Следующим этапом, наверное, стали 2000е годы?
— К сожалению, к тому времени уже достаточно много ушло ранее сформированных структур по охране окружающей среды. Сама система экологических фондов, когда экологические платежи оседали в одном месте, тратились именно на экологию, тоже была разрушена. Какието экологические функции: выдача лицензий, контролирующие функции были поделены на кучу министерств и ведомств, и промышленникам достаточно сложно было даже понять, кто у нас за что отвечает. Кто за мусор, кто за воду, кто за лицензирование, кто проверяет, кто не проверяет.
Это — наше, а это — ваше
— На работе первоуральских экологов этот раздрай както сказался?
— Идеология Администрации и наших городских экологов в том, что мы пытаемся отойти от узковедомственного подхода к охране окружающей среды, когда каждый отвечает только за ту территорию, в границах которой он находится. Мы пытаемся рассматривать нашу территорию как единое целое, в том числе и с Ревдой. И неслучайно возник ПервоуральскоРевдинский промышленный узел в советское время, и мы сейчас очень серьезные прилагаем усилия для того, чтобы его реанимировать.
— В отношениях с СУМЗом в последнее время есть какие-то улучшения?
— Нужно отдать должное, что в последнее время СУМЗ тратит значительные средства на экологию. Тем не менее, мы столкнулись с такой ситуацией, что, затрачивая средства на защиту окружающей среды, он почемуто жестко стоит на ведомственных позициях — вот наша территория, вот ваша. И на вашей территории вы както сами справляйтесь. Я об этом говорил много и, видать, договорился. Почемуто одно из моих интервью руководство СУМЗа посчитало порочащим их честь и достоинство, поэтому с ноября прошлого года мы находимся в непрерывных судебных процессах.
Ситуация с СУМЗом требует отдельного разговора, и мы в ближайшее время к этой теме обязательно вернемся.
Реакция простая — смерть
— Как оценивается экологическая ситуация?
— Мы можем оценивать ситуацию по нашим с вами ощущениям — здесь пахнет, здесь не пахнет, мы можем оценивать ситуацию по такому критерию, как количество освоенных средств, выделенных на экологическую программу — это тоже немаловажно. А можно оценивать ситуацию с учетом экологических индикаторов. Потому что как бы мы с вами замечательно не рассказывали, сколько денег потратили на экологические мероприятия, но растения, животные газет не читают, телевизор не смотрят, поэтому на ухудшение экологической обстановки реагируют очень просто — умирают. На улучшение экологической обстановки они реагируют тоже достаточно просто — начинают возрождать биологическое разнообразие.
У нас юг, югозапад наиболее напряженные территории, и чем дальше на север, тем ситуация больше улучшается. Лучше качество растительного покрова, больше различного вида растений развивается там и живет. Вот это так называемая индикация биологическая, ею точно никого не обманешь.
— А посты мониторинга — от них есть какойто толк?
— Есть такая норма — на 50 тысяч населения должен приходиться один пост мониторинга. Тем не менее, у нас сложилась такая ситуация, что на всем Динасе, который находится между крупными промышленными предприятиями, нет ни одного поста. Есть пост Гидромета, но он законсервирован. То же самое в Талице. Да, у нас сейчас установлены два новых поста, которые осуществляют непрерывный экологический мониторинг, но они охватывают только центральную часть города. Поэтому в нашей муниципальной экологической программе одним из приоритетных направлений, после здоровья, стоит вопрос расширения системы мониторинга атмосферы. При этом мы не только предприятия контролируем, которые находятся не на нашей территории, но и заставляем шевелиться собственные предприятия.
Фобия реконструкции
— Только хотела сказать, что кроме СУМЗа, еще и наши предприятия гадят?
— Первоуральские предприятия мы начинаем резко подстегивать к тому, чтобы они занимались решением своих вопросов. Из положительных примеров — ТИМ, ТЭЦ. По воздуху сейчас все опять вспоминают «Хромпик». Но на сегодняшний момент «Хромпик» не входит даже в пятерку основных загрязнителей атмосферы.
— А почему каждое новое производство в Первоуральске воспринимается как нечто ужасное?
— Несмотря на многовековые традиции, у первоуральцев развита некая фобия реконструкции. Вот есть такое жесткое правило: для того, чтобы чтото новое открыть и построить, надо чтото старое закрыть. Сейчас, например, у нас пойдет рекультивация шламохранилищ. У нас на оборотную систему водоснабжения перешел «Динур», они закрывают свое старое хозяйство, уже готов проект. Новотрубный завод — идет резкое снижение риска загрязнения водного бассейна. Когда закрывается старое производство, мы с вами закрываем огромное количество старых источников выбросов и сбросов определенных веществ в воду, атмосферу, в окружающую среду. Это надо тоже понимать.
— Странно, что за рубежом так к модернизации не относятся…
— На Западе — пресловутые экологические стандарты, там выгодно модернизировать технологию. Там выгодно с экологической точки зрения закрывать старые производства. Поэтому часто можно наблюдать картину — в центре города стоит завод и никому не пахнет.
У нас же странная ситуация: промышленность пускай модернизирует, пусть заплатит все налоги, несет социальную нагрузку и так далее. Безусловно, все это делает эти мероприятия не выгодными. Так что тут необходимо понимание на уровне государства.
«А с чего у нас будет чисто?»
Владимир Плюснин, директор экофонда:
— За последние 1520 лет у нас понятие культурыто как таковой исчезло, а экологической культуры и вовсе! Вот в прошлом году мы капитально отремонтировали два родника. И что поражает: у нас что, люди неграмотные? Они не знают, что в родник не надо бросать мусор, что необязательно туда заезжать на машинах, что необязательно в этом роднике машины мыть? Конечно, проблемы с благоустройством существуют, но там есть урны, и даже баки с мусором стоят. Хоть изредка, но они там както вывозятся. Прежде всего, это невоспитанность, уверенность в собственной безнаказанности. Какие бы замечательные документы у нас не принимали депутаты, если не будет понимания внутренней культуры, мы так и будем сидеть, завидовать немцам, которые у себя на кухне в шесть пакетиков сортируют мусор и моют тротуары с шампунем.
Все эти мусорные завалы — это сделали мы с вами. Поэтому нечего на зеркало пенять, писать письма в прокуратуру: ах, у нас грязно, ах, у нас плохо! А с чего у нас будет хорошо и чисто, если мы не в состоянии донести мусор до мусорного бака. Поэтому мы постоянно говорим, что заводы, фабрики должны следить за собой, но любое улучшение экологической обстановки надо начинать
с себя.