В детстве меня ругали редко и даже не метко. Как-то некогда и некому было особенно ругать — родители постоянно на работе были, братьев-сестер нет, так что розгу в подходящий момент никто не доставал. Самовоспитание, однако.
Книжек у меня было много — целый шкаф напокупали, поэтому читал много и взахлеб. Джек Лондон, трилогия Дюма: «Королева Марго», «Графиня Де Монсоро», «Сорок пять». Первая какая? После «Букваря» сразу же Джек Лондон вспоминается. Перманентно появляются новые любимые книги, как у любого нормального читающего человека. Из последнего — Гюго, «93-й год». Убой. Донцова, что называется, отдыхает. Донцову тоже читал: две страницы смог, а потом не смог.
Свой лексикон я оцениваю на 5+. Другого метода, как чтение книг, для его расширения попросту не существует.
Одно из ярчайших воспоминаний юности — это когда мне в руки попались виниловая пластинка Iron Maiden. Этими «зверушками» я изрисовал парту, дневник, тетради. В середине 80-х было целое сборище коллег, которые «убивались» по пластинкам.
Музыкальную школу я не только не заканчивал, но и не учился там вовсе, несмотря на то, что в пору моей юности папа уже был директором «музыкалки». Он придерживался мудрого правила — из-под палки не заставлял осваивать ни один музыкальный инструмент.
Однажды в школе был ремонт. Антонина Кузнецова — тогдашний директор школы №7 — ломала голову, куда бы пристроить школьное имущество — две отличные гитары. В своем кабинете хранить их почему-то она не хотела, поэтому с радостью отдала случайно подвернувшемуся мне. Поверила в мою порядочность. Что-то есть в моем лице такое, что вызывает доверие. Я этим не злоупотребляю, но активно пользуюсь. Принес домой, папа натянул струны. Начал играть. Так на 14-м году жизни я открыл самоучитель игры на гитаре и поменял мечту.
В детстве я хотел быть космонавтом. Хотел целый год. Потом мечтал стать лесником: казалось, очень круто, когда ты живешь на охотничьем кордоне, перед глазами у тебя природа, за плечами ружье, а в ружье картечь. Все очень удачно складывается в пользу меня. Я даже помню книгу Николая Никонова, известного уральского писателя, которая произвела на меня впечатление — «Москва-Кассиопея». Но это было до пластинок и гитар. Потом разногласий больше не было — надо было срочно становиться рок-музыкантом.
Я был пионером. Позже — комсомольцем. Да, у меня был красный галстук, который я обязан был носить на шее. На этом мои пионерские обязанности заканчивались. Нет, не гордился — мне было все равно. Я не воспринимал это как повинность, а как необходимый обряд. Это как у евреев обрезание: обрезали, и живет дальше. Так же и здесь: приняли в пионеры, и живешь дальше.
С комсомолом вышла история. Был десятый класс, все повступали в комсомол, а я и один мой товарищ не вступили. Не парились коллективно. Однажды наша «класснуха» поняла, что ситуация выходит из-под контроля и взяла инициативу в свои железные руки: мол, завтра идете поздравлять ветерана, который вас экстренно примет в комсомол. Пришли, поздравили, ветеран отметил, что мы молодцы и поинтересовался, хотим ли мы стать комсомольцами. «Непременно», — дружно ответили мы. «С этого момента вы комсомольцы», — великодушно разрешил ветеран. «Окей», — сказали мы и разошлись по домам. Кстати, билет у меня до сих пор есть. Хранится.
«Совок» идеализируют. Те люди, которые имели общие идеалы, которые знали, за что будут бороться в случае войны, жили от остального населения Первоуральска отдельно — на другой планете. Тогда было такое время, когда всем было на все наплевать. Единственное, на что было не наплевать, завезли ли на Веер «сухач» или нет. Это было актуально, все остальное — суета сует.
«Совок» был веселым. Почему-то было смешно, когда один за другим начали помирать генсеки. Когда умер Брежнев, было еще не смешно, а вот после смерти Андропова пионеры откровенно ржали. Не потому, что были черствыми и циничными, а потому, что все траурные обряды были на редкость смешными: например, в школе, возле учительской, вывешивали фотографию очередного умершего вождя, а рядом с ней выставляли почетный караул из двух пионеров. И оба ржут. И все вокруг ржут. Завуч выходит и говорит: хватит ржать — почему-то ржать начинали еще больше.
Я люблю свою страну. Хотя бы за то, что в ней живу я и все мои родные, друзья, окружение. Я считаю себя космополитом, потому что мой бизнес даже не столько в Первоуральске, сколько по всей Свердловской области. Я очень сильно привязан к Уралу, свою постоянно растущую структуру я холю и лелею, пыль сдуваю, так что было бы великой глупостью куда-то эмигрировать. Более того, я даже в Екатеринбурге жить не хочу. Пробки. Здесь я от работы до дома доезжаю за десять минут. Кайф.
Первоуральск приобрел некую цветность в последнее время. С 2009 года появилась эта цветастость. Въезжаешь, например, в Лесной, и удавиться охота от серости. Такого многоцветья зданий, как у нас, я нигде не видел в Свердловской области.
Когда я вижу себя на экране, я начинаю выискивать в себе недостатки. Причем я их вижу сразу такого фатального характера. У человека за письменную и устную речь отвечают абсолютно разные отделы головного мозга, и так получилось, что у меня более развит тот, который отвечает за письменную речь. Но я развиваю и другой. Поэтому, когда я спотыкаюсь и заплетаюсь языком, начинаю сорить словами-паразитами — как бы, блин, да вот — я себе ставлю минус. Но я с этим активно борюсь и езжу на разные тренинги. Владислава Гондопаса, например. Это глыба.
Когда я сравниваю себя с оппонентами, то без всякого смеха говорю, что меня при жизни надо канонизировать. Как святого. Иных недостатков, кроме небольшого косноязычия, у меня нет.
Пиар и промоутинг самого себя — это один из неотъемлемых факторов успеха. Если ты будешь стоять в сторонке от своих добрых дел, то лавры у тебя обязательно скоммуниздят.
Я легко расстаюсь с барахлом. Ненужных тряпочек и сломанных игрушек нет даже в гараже. Равнозначно легко как со старыми и неактуальными вещами, так и с людьми, с которыми мои пути разошлись.
К людям я отношусь философски: если человек считает, что должен уйти — иди, помогу, чем смогу. Я не трудно расстаюсь с людьми. Без переживаний. Если человек в твоей жизни выполнил свою миссию, то святое дело расстаться. Если я вижу, что человек — негодяй, то с ним, безусловно, я не буду иметь больше никаких отношений потому что, предав единожды, человек предаст еще и еще. Синдром Саши Панасенко.
Друзей у меня мало. У меня есть один-единственный друг с детства, я могу на него рассчитывать — Олег Валек. Внук того самого легендарного Валека.
В женщинах, безусловно, важен характер. Гораздо важнее, чем красота внешняя. Характер видно с первых минут общения. На 42-м году жизни я научился прощупывать человека за 15 минут. Становится ясен психотип. Иногда просто забрасываю вопросы-ловушки, чтобы прощупать глубину характера. С прекрасными, но амебными женщинами я общаться не могу в принципе. У женщины всегда должна быть шпилька в руках — давай-давай-давай. Чтобы мужчина постоянно ощущал себя в тонусе. Если постоянно будут говорить «О, великий», то предмет обожания всегда очень сильно расхолаживается.
После первого брака я стал обращать внимание на такие бесплотные вещи, как гороскопы, например. Если звезды говорят, что Стрелец и Овен — гремучая смесь, не стоит разбивать лоб и доказывать обратное. Как показала личная практика, звезды умнее.
Я очень трепетно отношусь к своей психике. Без лишней необходимости я с негодяями не общаюсь в принципе. Если появляется негодяй, и с ним надо решить негодяйский вопрос, то я стараюсь делать это силами своих сотрудников. Но если негодяй своим негодяйским голосом требует директора, то ладно-ладно — всенепременно.
Компромисс можно найти всегда, но дело в параметрах компромисса и как далеко ты готов зайти. Понятное дело, что если предлагается вариант глубочайшего компромисса, то есть снимай штаны, ложись на стол, в противном случае мстя будет ужасна, то лучше выбрать «мстю». Но я всегда предупреждаю — буду держать оборону.
Я многократно сам себе задавал вопрос: что для меня важнее — музыка или литература? И пришел к выводу — и то, и другое меня взаимно дополняют. Причем здесь не хватает еще каких-то изобразительных моментов — было бы здорово, если бы я рисовал еще, например, акварелью.
Рисовать я не умею, зато долгое время посвящал себя изучению всяких дизайнерских штучек. Теперь у меня довольно неплохо развито чувство композиции, чем я активно пользуюсь при разработке рекламной продукции. Нарисует художник, например, дерьмо, я сразу говорю: прости, брат, но это дерьмо. Потому что вкус есть и чувство композиции.
Свой первый рассказ я нарисовал лет, наверное, в семь. Про какую-то птичку, которая прыгала через какой-то ручей. А первый эксперимент с более-менее серьезной прозой произошел лет 17 назад. Просто было интересно попробовать. Хотя пробовать я начал раньше — в школе на уроках литературы обожал импровизацию. Рассказывал как-то одну из глав из «Тараса Бульбы», дополнял сюжет интересными, но доселе неизвестными подробностями. Своими, авторскими.
Я всегда с собой таскаю так называемые черновики. Все время в них что-то записываю. Фиксирую — иначе забуду. Вот, например: «Дед из тайги. Должен всплыть и высказать свою позицию по селу Виктора». Это уже финал романа. Да, это будет мой первый роман. Материал я собираю уже года два.
Авторы существа довольно странные: я в предыдущей книжке декларировал, что в следующем году выйдет мистический роман «Тот свет». Я честно настрочил книженцию, ее даже полностью вычитали, начали проговаривать, какая должна быть обложка. И вдруг я просыпаюсь и понимаю, что роман — дерьмо. Я начал себя убеждать, что это не так. И чем больше я это делал, тем яснее понимал — дерьмо-о. Внутренний голос орал изнутри — не надо, сожги эту дрянь. Я сжег, вернее, отказался от публикации. Больше всех убивался корректор: может, доработаем? Полгода она со мной не разговаривала, ведь она была не просто корректором, а почти редактором. Она мой самый главный критик, плохого не посоветует.
Одна женщина в соцсетях, увидев мое фото, где я шутки ради держу баян, написала: «Виталик — на все руки от скуки». Ладно, незнакомая, ведь была бы знакомая, я бы в нее кружку кинул: не могу представить, что можно убивать время, скучать и так далее. Жизнь настолько короткая, а ведь в нее надо вписать массу подвигов. Если я буду тратить время на скуку и прочую чушь, я не успею эти подвиги совершить.
Для меня деньги — это средство производства, которое может производить как равно такие же деньги, так и материальные блага. В моем случае очень уникальный «замес»: папа очень творческий человек, мама наоборот — очень земной человек. На стыке этого генофонда получился я. Я хорошо обращаюсь с деньгами, очень люблю процесс зарабатывания денег, веду фактически всю операционную систему своей компании — ни один цент без моего разрешения из конторы не уходит. В то же время книги, музыка — без этого жизни не мыслю.
Испортят ли деньги или успех — это зависит от каждого конкретного человека. Меня ничего из вышеперечисленного не испортило, не испортит и не может испортить. С деньгами — а именно приличными суммами денег — я общаюсь с 1992 года. Никогда на этот счет не было у меня никаких завихрений, звездных болезней и малиновых пиджаков. Не было мечты купить «глазастый» «Мерседес», чтобы все, «как у пацанов».
Процентов 30 моего дохода уходит на благотворительные проекты. Это никогда не проговаривается заранее. Все очень спонтанно и на эмоциональном уровне. Есть проблема, есть человек — надо помочь.
Откладывать я точно ничего не откладываю. Ко всяким копилкам отношусь очень пренебрежительно. В том числе и пенсионным.
Мода? Это такая бредятина, если честно. Однажды коллега из депутатского корпуса сделал мне замечание, почему я на думу в футболке хожу. «Потому» — ответ простой.
Папе повезло с дочками, дочкам повезло с папой. Спрашиваю у младшей дочери: «Кем ты будешь? — Директором». Когда ты чувствуешь, что судьба твоего ребенка целиком на твоих плечах, это колоссальная ответственность. Любые хорошие и плохие качества закладываются исключительно с детства и исключительно родителями. На 70% дети будут курить, если родители курят. Когда родились мои дочери, то я завязал и с алкоголем, и с курением. Папа должен быть примером во всем. Поэтому сейчас мои дети играют, например, в папу. Иногда в маму.
Если я предам, оболгу или еще что-нибудь в этом роде сделаю, то таким образом я разрушу карму, которую очень тщательно создаю вокруг своей семьи. Я на это пойти не могу, поэтому и не участвую в разного рода инсинуациях.
Я про свою мечту говорю уже 13-й год подряд, причем, когда я только я начинал, люди просто ржали в голос. К 2005 году ржать перестали, а к 2009 году к этим словам начали прислушиваться. А сейчас ее воспринимают очень серьезно. Я хочу стать самым крупным интернет-провайдером в Свердловской области с самым большим медийным покрытием. Медиа-магнат Всея Свердловской области. Хватать верхушки — десять абонентов в городе и чувство победы — это не мое. Моя методика сбербанковская — прорастаем вглубь населенного пункта, работаем над сервисом, чтобы он был настолько непобедимого качества, чтобы на 10 км вокруг все конкуренты отдыхали. Как говорил Брежнев, я с удовлетворением наблюдаю, как все постулаты, которые были придуманы, просто пошагово выполняются, отчего бесятся конкуренты. Медийные войны начали вести. Дети, что вы знаете о медийных войнах?
С 2008 года наш сайт Первоуральск.ру стал заметным. Я сам автоматически вкрутился в медиа-политическую сферу. В этой сфере можно существовать в двух режимах: наблюдатель или активный участник. И каждый может выбирать в каком режиме ему комфортнее. Я выбрал в виду неуемности своего характера роль активного участника.
Я не читаю комментарии на интернет-ресурсах. Если я вижу, что человек пропагандист за деньги, то я вообще не обращаю внимания. На Первоуральск.ру пропагандистов я убираю. За год «грохнул» лишь троих, а столько шуму. Никакой цензуры нет, есть война с пропагандистами.
Я не вижу себя ни в какой роли в исполнительной власти. Я могу присутствовать только в представительном органе, депутатом или общественным деятелем, не более. Но это я делаю на 200 процентов эффективно.
Комфорт — это когда никто не лезет под кожу в прямом и переносном смысле.
Мне очень интересно жить. Нужно быть дебилом, чтобы сказать — мне неинтересно или скучно жить. В мире столько всего происходит, это настолько уникально и неповторимо.
Меня не разочаровала политика — я и не думал, что это райские кущи, когда полез туда. Никакие тайны мадридского двора не открылись, все ожидаемо: приходится соизмерять удары и включать мозг, чтобы тебя же за твое правдорубство и не закрыли.
Время от времени возникают ситуации, когда кажется, что все, пипец. Надо поспать.
К вопросу, почему люди становятся уродами. Не так давно ко мне подошел мужик, с явными признаками того, что давно и упорно живет на улице — вонища несусветная. Попросил денег, мол, забухал. Спрашиваю: «Где паспорт?» — «Потерял». — «А хочешь восстановить? Давай я позвоню, заплачу за тебя штраф два косаря, начнешь новую жизнь…» — «Неа, дай мне 10 рублей на пиво. Зачем мне этот паспорт, я и так привык». Его устраивает его жизнь.
Справедливость есть. В мире в целом, в нашем городке в частности. Та самая, которая торжествует всегда в итоге. Достаточно посмотреть на судьбу Гитлера — полет шикарный, финал не очень.
Я никогда не думал, боюсь ли я смерти, ведь если начнешь думать про «умереть», то рано или поздно это произойдет. Лет пять назад я стал чувствовать дыхание времени. Одно дело, когда 20-25, совсем другое сейчас. Иначе смотришь на старичков и старушек. Я начал понимать, что ход времени не обратим. Теперь я боюсь, когда дни получаются бесцельными и бесплодными. Ты их просто сжег в топке, а на выходе ничего не получил.
Музыку надо слушать ту, к которой лежит сердце и душа. Для меня хорошая музыка — это хорошая музыка. А вообще я старый металлист, тусовщик и стиляга.
Я не хочу быть президентом. Я не из того теста, чтобы ехать впереди на танке. Не вождь, одним словом.
Фото Анастасии Пономарёвой
PS. Несмотря на условия использования https://www.gorodskievesti.ru/license/, копирование материалов этой рубрики запрещено.