Благодаря жительнице Первоуральска Любови Чирковой будет устранена нестыковка в областном законодательстве
Прошло уже 16 лет, но, вспоминая те дни, Любовь Викторовна не может сдержать слез. В 1997 году ее сын Дмитрий ушел в армию. Вернулся он оттуда в ночь с 4 на 5 марта 1998. В цинковом гробу.
Мог «откосить», но…
— В том, что произошло, я виню только тогдашний бардак и неразбериху в армии, — говорит Любовь Викторовна. — Я не фаталистка, но в данном случае мне кажется — это судьба.
Дима Чирков, младший ребенок в семье, был обычным пацаном.
— В учебе был не очень прилежен, учиться не любил, — вспоминает его мама, — после восьмого класса поступил в техникум — бросил. Тогда я отправила его работать на стройку. Как раз девятиэтажка на Динасе строилась, а он что — молодой, опытные рабочие его погоняли, конечно. Ни лифты, ни строительные подъемник не работали, и Димка с первого на девятый — туда-сюда со стройматериалами.
Сейчас Любовь Викторовна говорит честно: возможность «откосить» сына от армии была. Но он твердо стоял на своем: «Пойду служить». В итоге его и еще с десяток первоуральцев отправили служить на Дальний Восток — Дмитрий Чирков попал в пограничные войска.
— Руководству части он очень понравился, и его оставили непосредственно в части, в Магадане, многих отправили на заставы, на границу, — рассказывает Любовь Викторовна. — А незадолго до того, как Дима отправился служить, он неожиданно начал писать стихи и песни. Я потом нашла блокнот с записями, прочитала все. Такое ощущение, что он предчувствовал свою судьбу… А еще, перед тем как идти в армию, его дядя заснял на видео — он там и мне привет передавал, и много еще всего, в том числе они ездили на кладбище на могилку к бабушке — помянуть. И вот там Дима сказал в камеру: «Не беспокойтесь за меня. У меня все будет хорошо. Я обязательно вернусь». Вернулся. Рядом с бабушкой его и похоронили.
Пуля разворотила живот
Подробностей происшествия Любовь Викторовна не знает: как получилось так, что 16 декабря 1997 года, сменяясь на посту с другим солдатом, ее сын получил смертельное ранение, до сих пор осталось непонятно.
— Его сослуживец, Сергей, пришел сменять Диму с оружием, хотя по армейскому уставу этого быть было не должно и вообще — разводить караульных должен был офицер, — вспоминает подробности Любовь Чиркова. — Мне рассказывали, что якобы Дима обратил внимание на то, что у оружия взведен курок и сказал об этом Сергею. А тот в него выстрелил. Зачем, как, почему — добиться от Сергея не удалось, после трагедии он был в состоянии прострации.
Пуля, разворотившая Диме Чиркову живот, оказалась со смещенным центром, были задеты многие важные органы. После ранения он больше ни разу не пришел в сознание, но жил вопреки всему. Сначала его лечили в больнице в Магадане, руководство части покупала все мыслимые и немыслимые лекарства. Любовь Викторовну, спешно прилетевшую в Магадан, устроили в гостинице при воинской части.
— Было видно, что все в части чувствуют огромную вину, они действительно очень старались помочь, — вздыхает Любовь Чиркова. — Старшая дочь Оксана у меня тогда вышла замуж, ждала ребенка. От нее произошедшее мы скрывали, правду о том, что случилось, я рассказала только зятю. Когда я прилетела в Магадан, я решила им позвонить, звонила по межгороду из рубки — в части шли навстречу во всем, тогда же не было сотовых. И вот разговариваю я с Оксаной, что мол, дочка, все хорошо, вот решила провести Новый год в Магадане, взяла отпуск, отпускные такие хорошие дали, да еще и премию… Закончила разговор, оборачиваюсь — у дежурного офицера слезы текут по щекам.
«Я не забуду грохот солдатских сапог»
Медики магаданской городской больницы боролись за жизнь Димы, но в итоге развели руками: исчерпали все возможные средства, ничем помочь не могут, нужно везти парня в Москву, в военный госпиталь. В воинской части сказали: борта на Москву пока нет, когда будет — неизвестно.
— В это время в часть прибыла комиссия какая-то. Во главе — генерал. Я кинулась к этому генералу, я буквально кричала на него. Он сделал вид, что ничего о ЧП не знает, хотя было понятно: он в курсе дела и пообещал помочь. Через два часа все удалось решить.
Шесть часов полета до Москвы матери солдата показались вечностью. Летели обычным пассажирским рейсом. Командир воздушного корабля рассадил пассажиров так, чтобы они не мешали Диме и сопровождавшим его медикам.
— С нами летел врач-реаниматолог и медсестра, Диму обкололи медикаментами — лишь бы довезти, — вытирает набежавшие слезы Любовь Викторовна. — В Москве с нами осталась только медсестра, из госпиталя вместо санитарной машины прислали дребезжащий «уазик».
Потом были еще два часа дороги до госпиталя и долгие дни ожидания. Увы, московские медики тоже расписались в своем бессилии: у Димы постепенно отмирали, отказываясь работать, задетые пулей органы.
— Дима умер 21 февраля, домой его привезли спустя почти две недели, в ночь с 4 на 5 марта, — Любовь Викторовна уже не пытается сдержать слезы. — Этот грохот солдатских сапог в подъезде — гроб поднимали на шестой этаж на руках, этот звук я не забуду никогда. Мы его так и похоронили в закрытом гробу, не стали никому показывать — изболелся он весь, да и изрезан весь был — вскрытие, медэкспертиза. И сами не смотрели — в цинковом гробу есть окошечко, стеклянное, но у Димы лицо было прикрыто какой-то пеленочкой, что ли. Не стали ничего открывать.
На суде Любовь Викторовна от всех претензий к убийце своего сына отказалась. Она не стала ломать парню жизнь, добиваясь справедливости.
— Да и было ли бы это справедливо по отношении к нему? — размышляет Любовь Викторовна. — При том хаосе, который царил тогда в армии, произошедшее не было чем-то удивительным. Удивительным было то, что под суд не попал ни один из офицеров, которые должны были поддерживать соблюдение порядка в части, обеспечивать выполнение всех правил. А Сергея этого я знала — он учился в параллельном с Димой классе в пятой школе, жили в соседних домах. Правда, ни друзьями, ни даже просто приятелями не были. В общем, дали ему условное наказание и даже возможность дослужить в армии. Дальнейшую его судьбу я не знаю, а год назад он покончил с собой — повесился.
«Умерший» = «Погибший»
В положенный срок Любовь Викторовна получила пенсию и льготы за погибшего сына — федеральные. А вот с изданным недавно областным законом, согласно которому ей полагалось ежемесячное пособие, вышла загвоздка.
— Когда я узнала об этом законе, то собрала все необходимые документы и передала их в соцзащиту. Через некоторое время мне в пособии отказали, причем никак это не объяснив, — рассказала Любовь Викторовна. — Наконец удалось выяснить: причина — в некорректной формулировке закона.
Когда Дима умер в госпитале, и его маме, и в военкомат пришли документы: в справке он и значился как «умерший».
— Он же именно умер в больнице, а не погиб, — поясняет Любовь Чиркова, — а вот в законе в отношении родителей и супругов, имеющих право на пособие в случае гибели военного при исполнении обязанностей военной службы, используется формулировка «погибший». Во всех остальных случаях закон оперирует обоими понятиями, так и написано: «погибшим» и рядом в скобках «умершим».
Словесная чехарда и стала причиной, за которую зацепились в соцзащите, чтобы отказать матери Димы Чиркова в пособии. Раз «умер», а не «погиб» — отказать.
— Мне не была принципиальна эта тысяча рублей в месяц, — заявляет Любовь Викторовна, — но хотелось торжества справедливости. Во-первых, кому-то она может оказаться очень полезной. Во-вторых, почему из-за неверной формулировки в законе люди оказываются в неравной позиции?
Первым делом Любовь Викторовна обратилась с этим вопросом к депутату Законодательного собрания Свердловской области Евгению Артюху. Депутат помог Любови Чирковой найти адвоката и пообещал инициировать изменения в законе. А мать солдата пошла в суд — никаким иным способом решить дело было невозможно.
— Хотелось создать прецедент и восстановить справедливость, привлечь к этой ситуации внимание общественности, чтобы законодатели наши опомнились, — так говорит Любовь Викторовна, — В суде мы доказывали, что в нашем случае понятия «умерший» и «погибший» тождественны. В итоге первоуральский суд встал на мою сторону. А после того, как соцзащита подала апелляцию в областной суд, мы выиграли и его. Не пойму, они таким образом деньги областного бюджета пытались сэкономить? Будем считать, что удалось, за целых четыре месяца, пока тянулись суды. Но и мне кое-что удалось. Надеюсь, что поправки в закон будут приняты. Каждый ведь судиться не пойдет, подумают, посчитают и рукой махнут. И это будет несправедливо по отношению к ним.
Справедливости надо добиваться!
Венера Данилюк, председатель комитета солдатских матерей Первоуральска:
— Любовь Викторовна молодец, что эту тему подняла и в суд пошла. Таких как она в Первоуральске не мало. Из-за вот такой нестыковки в законе не могут получить пособия, а многие не знают своих прав, просто не обращаются. Даже юристы говорили, что в этом областном законе допущена ошибка. И вы молодцы, что об этом пишете.
Закон будет исправлен
Евгений Артюх, депутат Законодательного собрания Свердловской области:
— Я подготовил поправки к закону, кроме того запросил в военкомате статистику, чтобы подкрепить документ цифрами и знать, сколько дополнительно потребуется денег из областного бюджета. О своей инициативе я сообщил коллегам-депутатам, озвучил свое намерение губернатору. В начала будущего года планирую уже внести на рассмотрение Законодательного собрания закон, который будет вносить поправки в уже действующий нормативный акт.