20 ноября 1864 года император Александр II принял судебные уложения в рамках судебной реформы в России, которая включала в себя и создание прототипа нынешней адвокатуры. Были введены должности частных поверенных. Защитники прав и свобод днем своего рождения считают именно эту дату.
С пистолетом в зубах не бегал
Анатолий Мезенин начал работать сразу после окончания юридического института. Сегодня о годах учебы говорит просто — обычная студенческая жизнь.
— С пистолетом в зубах я по крышам, конечно, не бегал. Случались, конечно, трудности, но они были какие-то несерьезные. А так — стройотряды, общежития, праздники. Когда я пришел учиться, у нас были преподаватели, которые являлись еще участниками Великой Отечественной войны, при их виде, при их авторитете, нельзя было вести себя неправильно, все боялись попасть к ним на ковер. Сейчас, мне кажется, дисциплина в этой части изменилась не в лучшую сторону.
Дослужился до заместителя председателя суда, а затем резко сменил юридическое амплуа — стал адвокатом. На этом поприще трудится уже более 20 лет.
— С одной стороны, работа эта неблагодарная, поскольку недостаточно собственного желания и волеизъявления, чтобы человек оказался на свободе, с другой стороны, я слышу столько теплых слов, когда удается помочь, — рассказывает Анатолий Александрович. — Работа сама по себе интересна и многогранна, сравнима с работой врачей. Как к ним, так и к нам люди не приходят, когда им хорошо, а приходят с какой-то болью. Оказывать людям помощь — своего рода моральное удовлетворение.
На вопрос, почему так резко решил сменить профессию, Анатолий Мезенин отвечает:
— Деятельность суда связана с помощью гражданам, то есть суд защищает права и интересы людей. Возьмем обычное уголовное дело: суд защищает интересы потерпевшего? Да. Суд определяет, как наказать подсудимого таким образом, чтобы тот исправился, значит, тоже помогает, защищает и его интересы. А убрав с улиц города социально опасное лицо, защищает и наши с вами жизни. Работа судьи и адвоката взаимосвязана.
Первое дело адвоката Мезенина было несколько странным по сегодняшним меркам.
— СССР, я приехал в зону. Тогда была статья 158-ая — браговарение. Человек, который заканчивал отбывать наказание, поставил брагу. Я приехал его защищать. Ну, и признался, что это — мое первое дело. Тогда подсудимый сказал, что мне не о чем беспокоиться, он сам все расскажет.
Я не варюсь в собственном соку
Имея такой обширный опыт, Анатолий Мезенин может сравнить, чем отличается работа адвоката тогда и сейчас.
— Если взять 90-е годы, то уже неоднократно поменялись все законы. Если раньше мы имели сложившуюся систему правоотношений, в любой отрасли права, то со времен перестройки этот процесс изменения законодательства является волнообразным — то оправданным, то не оправданным. В практике тоже есть свои сложности — быть юристом, когда общество нестабильно, сложно: необходимо следить за законодательной базой, соответственно, улучшать свои знания. В советские времена определенный багаж знаний был, и его хватало. А сейчас — нет. Сложно стало общаться с людьми — они в интернете нахватаются всякой ерунды, и потом непросто донести им свою позицию. А цели и задачи адвокатуры являются неизменными.
Анатолий Мезенин считает — определенной направленности в работе у адвоката просто не может быть.
— Гражданское право, как и уголовное, должно быть доступно для адвоката. Вот я сегодня веду прием, и не знаю, с какими вопросами ко мне придут люди — мне нужно помочь им в любом случае. Если будет недостаточно собственной памяти, воспользуюсь другими источниками. Адвокатура отличается от иных юридических образований тем, что у нас работает коллектив. Если у меня в чем-то возникают сомнения, я обсуждаю эти вопросы с коллегами. В этом очень большой плюс — человек не варится в собственном соку. И через двадцать лет возникают сложности, тогда мы садимся и разбираем ситуацию. При решении таких вопросов авторитет роли не играет — если практикант подкинул хорошую идею, я не отброшу ее только потому, что у него меньше опыта, чем у меня. Я не замыкаюсь на самом себе. Принимать помощь коллег — не зазорно.
По мнению Анатолия Александровича, для адвоката главным является не то, как человек попал в ту или иную сложную для себя ситуацию, а действенная помощь. Она может быть оказана не только юридически, адвокат часто берет на себя роль психолога.
— Вот вы представьте: человек находится в местах лишения свободы, к сокамерникам обратиться возможность есть не всегда, а иногда просто нет желания, работнику полиции душу не изольешь. Нужно с кем-то пообщаться, посоветоваться, попросить защиты. И тут адвокату важно оказать моральную помощь, чтобы человек не упал, не сник. Когда адвокат его выслушает, становится намного проще. Да и на работе у меня так бывает — человек просто придет на прием, выговорится и уйдет.
Мезенин уверен — адвокат не имеет права отказываться от любого дела.
— Точно так же, как врач не может отказаться от пациента, даже если это его враг. Насильник это, убийца, извращенец в отношении малолетних детей — неважно. Я не возьмусь за дело, только если вижу его бесперспективность — я разъясню свою позицию, посоветую человеку либо отказаться от судебной тяжбы вообще, либо поискать другого адвоката.
На вопрос, приходилось ли защищать убийц, Анатолий Александрович отвечает — конечно, и сразу оговаривается:
— Сложность в том, что нужно, с одной стороны, представить подсудимого надлежащим образом, не ущемив его интересов, а с другой стороны — не навредить потерпевшей стороне, которая потеряла близкого человека, оскорбить их чувства. Обыграть дело так, чтобы не столкнуть стороны лбами — нужно постараться.
Адвокат — не бог
Старшая дочь адвоката Мезенина пошла по стопам отца.
— Я живу недалеко от работы, соответственно, она знала всех, кто здесь работает, разговоры, общение, приходилось брать с собой даже в полицию. Аня смотрела, как я работаю, видимо, это и повлияло. После учебы стажировалась у меня, сейчас работает, я думаю, что успешно. Я своим детям никогда не указывал, кем они должны быть. Я обязан был дать образование — это мои обязательства как родителя. Остальное — дело выбора. Младшая дочь, например, учится на филолога, она сразу сказала, что адвокатура — это не ее.
Анна Очур-Оол работает адвокатом с 2008 года. У нее никогда не появлялось вопросов, кем она станет — знала, что пойдет по папиным стопам: еще в школе начала готовиться к поступлению в юридическую академию, после прошла стажировку и вот уже шесть лет защищает людей.
— Мне сложно не было, я видимо, закон впитала с молоком матери. Были непростые предметы, которые приходилось зубрить, но учеба давалась мне легко. Но теория и практика — абсолютно разные вещи. Когда пришла на стажировку, долгое время втягивалась. Я ходила на процессы с разными адвокатами, участвовала в следственных действиях, смотрела, как работают другие. Сейчас я с папой советуюсь редко, опыт есть, а вот раньше да — все на сто раз проверишь-перепроверишь.
Анна говорит — неинтересных дел не бывает:
— И гражданские, и уголовные — каждые по-своему уникальны. Вот сейчас я уже больше года веду дело о наследстве, с каждым разом открываются какие-то детали, которые поворачивают дело всегда разной стороной.
У молодого адвоката есть ряд своих профессиональных принципов.
— Я стараюсь не защищать родственников, знакомых. Это в дальнейшем мешает общению. У меня есть круг людей, которые мне доверяют, их дела я веду. Если мне говорят, что, наверное, лучше с кем-то посоветоваться, потому что я что-то неправильно делаю, с такими людьми я работать не стану. Многие считают, что адвокат — это бог, который может спасти из любой ситуации. Но ведь так не бывает: ты совершил преступление, значит, заслужил наказание. Если я вижу, человек думает, что за деньги ему должны простить все, я никогда не возьмусь его защищать.
Несмотря на кажущуюся хрупкость, Анна спокойно относится к необходимости частого общения с заключенными.
— Были опасения только в плане здоровья, потому что часто у заключенных есть туберкулез. Тем более, когда человек посидит в изоляции, он начинает вести себя совсем по-другому, он понимает, что я — единственный человек, который не только хочет, но и может ему помочь. Поэтому за свою безопасность я не переживаю.
У Анны Очур-Оол подрастает дочь. Продолжится ли адвокатская династия — покажет время.
— Раньше дочка хотела быть адвокатом. Сейчас желает успеть все — говорит, что будет и воспитателем, и музыкантом, и еще много кем. У нее есть способности, если она для себя решит, что хочет быть адвокатом, я препятствовать не буду. Конечно, работа очень тяжелая и нервная, особенно первое время. Но достаточно интересная, в ней есть свои плюсы.