Опасные профессии: врач «Скорой помощи»

«Городские вести» пообщались с людьми, от которых зависит наша жизнь — врачами «Скорой помощи»

Задумывались ли вы о том, что кассир — опасная профессия? Или трудовые будни почтальона часто сопряжены с риском? Вот и мы не задумывались, пока один раз не получили письмо от представителя такой, казалось бы, мирной профессии, как футбольный арбитр. В «Городских вестях» — продолжение рубрики «Опасные профессии». Мы вместе с нашими читателями посмотрим на известные всем профессии под новым углом. Сегодня — люди, от которых зависит, доедете вы до больницы или родите по дороге, которые на старте должны отличить боль в желудке от признаков инфаркта,  при этом не поддаваясь на гневные провокации обеспокоенных родственников. Наши журналисты побывали в гостях у врачей «Скорой помощи».

 Бутылка морилки

На часах — 8 утра. Для журналистов — патологических «сов» — рань несусветная, а для врачей «Скорой помощи» — обычное время для начала работы.

 

Успеваю как раз на линейку у заместителя главного врача станции «Скорой помощи» по лечебной работе Вячеслава Федорова. Примостившись в уголке диванчика, внимательно слушаю доклад дежурного врача:

— Смена была более-­менее спокойной, ЧП не было, отмечена «дорожка», но дорожной аварии не было — последствия транспортной травмы. Сейчас был вызов на Теплую гору, но серьезного ничего нет — просто ребята в кювете «отдыхали», а проезжающие мимо люди вызывают «скорую»… — докладывает дежурный врач. — Три смерти до прибытия «Скорой» — все обнаружены умершими: один — после алкоголизации в Новоуткинске, второй — тяжелый диабет, 82 года, третий — завершенный суицид…

— А вид травмы почему указан «несчастный случай»? Травма на виске? — уточняет Федоров обстоятельства первого летального исхода.

— А что, криминал? Там парня нашли мертвым, упал, ударился…

— Криминал вполне возможен. В полицию надо сообщить. А что такое отравление токсическими веществами? — продолжает главврач.

— Мужик один морилку накануне выпил, — отчитывается дежурный врач. — Пока цвет кожи не изменился на серо­-синеватый, в «Скорую» не позвонил.

В голове мелькает мысль: вот интересно, а чем такое адское пойло закусывал? Вслух вопрос не озвучиваю.

Еще несколько минут доклада — и Федоров отпускает изрядно уставших дежурных. А мы из уютного кабинета главврача перемещаемся в фойе станции «Скорой помощи», где жизнь бьет ключом.

 Работа — на работе, дома — дом

— Первая, первая на выезд, — объявляют диспетчеры по селектору. Освобождаю дорогу явно спешащему врачу с объемной укладкой (сумка врача скорой помощи — ред.) в руках. Навстречу идет вальяжный белый кот — Беляш, местный любимец и, как сказали потом по секрету, талисман станции.

За столом в фойе сидит врач «Скорой помощи» Марина Тё — она уже год работает в первоуральской «Скорой», до этого трудилась в Астане.

— Вернулась с семьей на историческую родину, — слегка смущаясь, начала общаться Марина Евгеньевна. Через пять минут разговора становится понятно — собеседник хоть и скоромный, но очень приятный.

— Родные тоже сначала интересовались экстремальными рассказами — про утопленников, страшные аварии, — улыбаясь, отвечает на мой вопрос медик, — но я их быстро отучила — теперь дома о работе практически не говорю. Дом — это дом, работа — это работа.

Меня отучить от подобных вопрос у Марины Евгеньевны времени нет, поэтому она вспоминает довольно страшный случай из практики:

— Я в ту пору еще в Астане работала. Поступил вызов на стройку — парень чистил лопасти бетономешалки, а для этого залез внутрь. Что пошло не так — не знаю, но одна из лопастей сорвалась и раздробила ему бед­ро. Картина жуткая: на высоте 5 м, из бетономешалки мы видим только голову кричащего человека. Тогда я как по учебнику увидела все стадии шока. Самое страшное, что помочь не можем, еле подобрались, чтобы поставить укол наркотика — боль унять. В итоге вытащили его из этой бетономешалки, вернее, то, что от него осталось — практически обрубок. Пока везли, парень умер — слишком большая кровопотеря. Очень жалко было.

Практика Марины Тё «богата» на страшные истории. Например, свое боевое крещение она прошла на первой самостоятельной смене — первая смерть.

— Смерть — всегда шок, неважен стаж и статус, — говорит врач. — Главное, не испытывать чувства вины — а для этого надо делать все, что возможно.

Свою профессию Марина Евгеньевна считает опасной. Причем, не только потому, что приходится общаться с разным контингентом, но и потому, что среди пациентов часто попадаются ВИЧ-инфицированные, которые могут даже и не знать об этом. А профессия врача подразумевает тесный контакт.

— Случалось всякое — и домашние роды, и роды в машине, — продолжает Марина Тё. — Нет, никакой романтики нет, семьи такие неблагополучные, алкоголики, как правило. Очень часто сталкиваемся с простым хамством, но здесь главное — не реагировать — иначе просто будет скандал, при этом ни больного не посмотришь, ничего.

По словам Марины Тё, главное — никаких эмоций, особенно в критических ситуациях, строго действовать по алгоритму.

— Всегда испытываешь большое психологическое давление — потому что стоит где­то ошибиться, а на тебе ответственность, но дома надо уметь голову отключать: невозможно постоянно думать, выжил человек или нет. На работе — работа, дома — дом.

 Порезался, называется

Возвращаемся в кабинет к Вячеславу Федорову. Он и сам несколько лет работал врачом «неотложки».

Как позвонить в «Скорую»:

Единый телефон — 03 или 103

МТС — 030 или 103

Мегафон — 030 или 103

Билайн — 003 или 103

U-Tel  — 030 или 103

Мотив — 903 или 103

Стационарный телефон — 8(3439) 66-23-86

— Однажды едем с вызова — я в ту пору в Екатеринбурге работал — поступает вызов: мужчина порезался пилой, заедьте, — в моем воображении сразу рисуется окровавленный палец и слегка начинает мутить от вида воображаемой крови. Рассказ Вячеслава Федорова поразил мою неподготовленную психику больше, чем я предполагала. — Оказалось, что мужчина упал грудью на циркулярную пилу — по сути, вскрыв грудную клетку. Схватили отутюженные простыни, сворачиваем их в ком, зажимаем ему грудину. В таком виде везем его в больницу. Мужчина выжил.

Сразу возникает вопрос: чего боятся люди, которые почти каждый день видят пугающие простых смертных вещи — смерть, кровь и страдания?

— Врачи — обычные люди и страхи у них обычные, — улыбается Вячеслав Федоров. — Я, например, высоты боюсь.

[nggallery id=325]