Салоники. Инсталляция «Зонтики, унесенные ветром»

Почему в Греции не говорят «Доброе утро»?

Здороваясь с нами не по-гречески ранним утром, гид Марьяна, предваряя наши вопросы, поясняет, почему в Греции нет приветствия «доброе утро»: «Потому что мы, греки, поздно просыпаемся».

Наша греческая гидесса выпускает изо рта сигарету только когда рассказывает. Выразительным лицом своим она схожа с великой итальянской кинодивой Анной Маньяни: обнажающий до мурашек на коже взгляд, черные, почти угольные круги под глазами. И голос тот же: низкий, прокуренный, с хрипловато-раскатистыми обертонами. Марьяна постоянно отпускает какие-нибудь хохмы. Про Клеопатру, например, «которая женилась на Марке Антонии». Египетская царица, как известно, была последней греческой принцессой из династии Птолемеев (родоначальник династии — Птолемей — однокашник, позднее — диодох (наследник) Александра Македонского) и, по всей видимости, идеал красоты и любимая героиня нашей Марьяны. Байки про Клеопатру будут сопровождать нас на всём пути по северной Греции.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой


Или, например, в ресторане с этнической кухней Марьяна интересуется, кто что будет заказывать: козлятину, баранину, ягнёнка? К ней подруливает юное создание с не замутнённым сознанием: «Простите, чем баранина отличается от ягнёнка?». — Марьяна, не задумываясь, выдает гениальный ответ: «Вот я уже — баранина, а ты еще — ягнёнок!»

Наше путешествие по Греции начинается с Салоник. Это центр географической области Македония (которая всегда являлась «яблоком раздора» на Балканском полуострове) и «северные ворота страны». Понятно, город наводнен эмигрантами, главным образом, из Восточной Европы, часть которых оседает здесь надолго, а то и навсегда. На улицах много цыган, занимающихся традиционным национальным ремеслом – предсказанием судьбы. Нагловатые подбористые «карменситы» дочиста вымели юбками набережную Термического (по-гречески: Термаикос) залива. Отдыхающих и туристов атакуют стайки «мурен» в длинных пёстрых юбках. Стоит заговорить с одной из таких «карменсит» — пиши пропало: оберут как липку. Обратившейся в полицию легковерной жертве напомнят про издержки главной цыганской «профессии».

 

Папа Александра Македонского недооценил великую силу пиара

Салоники — не самый гостеприимный и к отдыху располагающий город. В его вибрирующем вавилонском многоголосье словно притаилась опасность. Разлитую в воздухе тревожность усиливают низко нависшие над неприбранными улицами балконы, тени от которых, наслаиваясь друг на друга, полностью перекрывают свет. Салоники напоминают хищника перед броском, потенциальной жертве которого нельзя расслабляться. Кроме подкарауливающих добычу «карменсит» и повсюду шныряющих мутноватых личностей, набережная Термаикос таит еще одну опасность: ввиду полного отсутствия каких-либо ограждений, особенно в поздний час в состоянии лёгкого подпития, можно запросто бултыхнуться в воду, с дрожащими гирляндами городских огней на черной маслянистой поверхности.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Наскоро побросав сумки и переодевшись с дороги, несмотря на поздний час, отправляемся прогуляться по набережной Термаикос до Белой Башни — символа города, его визитной карточки. «Белой» она стала называться с тех пор, как её турки побелили. Прежде звалась «башней крови» и выполняла функции главного городского острога. Надо сказать, у Салоник богатая история и достопримечательностей здесь хватает. Это второй европейский город (после Филиппик), в котором апостол Павел провозгласил христианство. Здесь родился Святой великомученик Дмитрий Солунский (Солунь — славянское название Салоник). Христианские проповедники братья Кирилл и Мефодий, создатели старославянской азбуки и языка, тоже родом из этих мест. Уж коли на то пошло, турки вообще должны целовать землю этого города, поскольку тут появился на свет Мустафа Кемаль Ататюрк, великий османский реформатор и основатель современного светского турецкого государства.

Эпическая конная статуя Александра Великого Македонского (уроженец здешних краёв) также не удостоилась чести стать визиткой Салоник. Кстати, отец Александра Великого – Филипп II Македонский, скульптурных изображений которого (и бюст, и торс, и в полный рост) в Салониках гораздо больше, чем его великого сына, был не менее великим полководцем. Но папа недооценил великую силу пиара и, в отличие от сына, выбрал себе неважных пиарщиков, в смысле, биографов.

 

Стая зонтиков в небе Эллады

Прогуливаясь по широкой набережной Термаикос, натыкаюсь на изящную инсталляцию, вполне достойную стать современной визиткой древнего города. На фоне выбеленного солнцем неба Эллады — летящая стая прозрачных черных зонтиков, трепещущих как вуалетки в ветреный день на личике ветреной барышни, стуча каблучками, возвращающейся с позднего свидания. Про себя эту инсталляцию называю «Зонтики, унесённые ветром». Мне неведомо, каков был замысел авторов композиции, но ценность её в том, что она дарит ощущение полёта и свободы.

… Далеко в море уходит некрашеный дощатый настил, на нем под легким креном установлены параллельные шесты, за которые словно случайно зацепились унесённые ветром зонтики. Одолевает дикое желание ступить на выбеленный ветрами и морской солью деревянный настил, подпрыгнуть, зацепиться руками за один из зонтиков и взлететь. Что я тут же пытаюсь сделать. Взлететь, правда, не получилось. Но сама попытка доставила массу каких-то первозданных, совершенно детских удовольствий.

 

Облава на площади Аристотеля

До Белой башни мы в тот раз не дошли, так как угодили в полицейскую облаву. Под массой впечатлений, которые мозг пытался переработать после двухчасового сна, не смогли предугадать возможные последствия ночной прогулки. Передвигаясь по одной из аллей, лучами сходящихся к площади Аристотеля, сначала слышим взрыв, затем на перекрестке у светофора видим, как вздыбливается и дымит дорожное покрытие, а также бросающихся в спасительную темноту аллей юнцов и устремляющихся за ними полицейских в белых касках на мопедах (или скутерах — не разбираюсь в этом), похожих на летящих на медоносы пчел. За пять минут все кусты прочёсывают «частым гребнем», в один из «зубьев» которого попадаем и мы. Наверное, это правильно: нечего шляться по ночам в незнакомом городе. Спасает привычка всегда иметь при себе удостоверяющие личность документы, а также наличие внешних этнических признаков явно другого, противоположного греческому, типажа.

 

Ужин Гаргантюа, сиртаки до утра

Салоники — не самый чистый из виденных мной городов. Мусорные баки даже на центральных проспектах всегда заполнены под завязку, крупногабарит оставляют тут же, у контейнеров. На скрипучих продавленных диванах с комфортом, шевеля усиками, отдыхают крысы. На одном из главных проспектов содрано живьем тротуарное покрытие, ввиду его полной замены. Учитывая, что греки не любят спешить, процесс этот растянется во времени, за которое здесь успеет перебывать не одно поколение туристов. Наш отель расположен именно на этом проспекте, и кондыбать по щебенке под музыкальное сопровождение неустанно работающего перфоратора, вдыхая при этом запах битума — удовольствия никакого.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Несмотря на неустойчивые к порывам ветра липкие пластиковые столы и такие же ненадёжные стулья, я люблю уличные кафе, как место в зрительном зале, где сценические подмостки — протекающая мимо жизнь большого южного города, состоящая из множества разнообразных мизансцен, в которых задействован колоритный актёрский состав. Заказываю себе «Мелидзану» (салат из запечённых баклажанов с помидорами и сыром), знаменитый «Мусакас» (запеканка из картофеля, баклажанов, мяса с соусом «Бешамель»), фрапе (холодный кофе со льдом) и лукумадес (приготовленные в меду пончики) и с удовольствием наблюдаю уличные сценки.

Фото Анны Неволиной
Фото Анны Неволиной

Главная черта греческого национального характера — размеренность и нерасторопность. У греков не принято спешить. Наша пословица «Работа – не волк, в лес не убежит» точно отражает жизненное кредо большинства современных эллинов. Сиеста, продолжающаяся с 14 до 17 часов, плавно перетекает в обильный до неприличия ужин. В нашем отеле на первое подают большое блюдо из макаронов, что-то типа итальянской лазаньи. На второе — много-много мяса (на выбор), запечённый картофель и овощи, пирог со шпинатом и творогом из слоеного теста (кстати, очень вкусный). На десерт — лукумадес, диплес (жареные в масле рулетики) или баклаву (сладость из слоёного теста с орехами на меду). Ужин Гаргантюа. Бедный желудок после такого «кабаньего удара» до утра не может оправиться. А кто сказал, что греки спать собираются? У них ночная жизнь начинается: танцы с непременным сиртаки под занавес, бесконечные, из пустого в порожнее перетекающие, разговоры, групповые песнопения. 95-летняя бабулька, завив седенькие кудельки, собрав в контур увядшие губы и нацепив на запястья массивные браслеты, предпочитает коротать свой век в кругу друзей (греки долгожители, и в одиночестве старушка не останется) в каком-нибудь не сильно дорогом ресторанчике на набережной. Попробуйте в этот час найти свободное место в питейных заведениях – напрасно время потеряете. Везде — аншлаг, везде — веселье. И так до утра. Свой последний, затерявшийся в кармане евро грек или гречанка (независимо от пола и возраста) потратят на развлечения и удовольствия.

Полулениво-полупраздный образ жизни, эти послеобеденные полуобморочные сиесты, когда время останавливается, излишества в еде и удовольствиях сделали свое дело. Глядя на современных эллинов с круглыми отвисшими (как у нас говорят, «пивными») животиками, целлюлитными ляжками, варикозными икрами и лодыжками в мелкую чернильную сетку капилляров, трудно поверить, что их античные предки были атлетами и проповедовали культ тренированного тела.

В общем, за греков с их жизненной философией остаётся только порадоваться. А, может, так и надо? Потому и живут до ста лет, что не обременяют себя заботами. Благо, докризисные зарплаты и пенсии позволяли им сибаритствовать. Пока Европа не поставила ультиматум: «Финита ля халява!» или «На выход из Евросоюза!».

 

«Будем спускаться на юг»

Когда северные греки надумают, например, прокатиться до Афин, они скажут: «Будем спускаться на юг!».

Вот и мы «спускаемся» понемногу.

За окном автобуса лениво, не спеша, как абсолютно всё в Греции, несёт тихие воды свои река Галикос (в переводе с французского так и означает «река»). Берега её затканы жёлто-зеленым полосатым ковром рисовых посадок. За черным частоколом кипарисов ныряют опаловые «рыбки» — это встающее солнце играет с просыпающимся морем.

Прямо по курсу —скрытая в сиреневатом флёре гора Олимп, возраст её — каких-то 200 миллионов лет, это молодая, почти юная гора, каждый год подрастающая на 4 миллиметра. Пока доросла до 2-х тыс. 919 метров над уровнем моря.

Похожее на вепря облако «клыками» зацепилось за рогатку латинской «V» (это «Трон Зевса» — самая высокая вершина Олимпа), а потом поплыло дальше, обнажая лесистые склоны и голые вершины. К подножию гор ровными рядами сбегают бесконечные оливковые рощи.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Справа по борту — культовая столица Македонии — город Дион. Игрушечные домики под карминной черепицей рассыпались по лесистым холмам, где когда-то паслись овцы великана Циклопа, и обитали мифические кентавры и кентавриссы, коих было настолько мало, что особи мужского пола охотились за прекрасными девушками из горных селений, подкарауливая их у ручьёв и колодцев.

За окном автобуса — симпатичный городок с не менее симпатичным названием — Лариса (ударение на первом слоге), названном в честь одной из жен Филиппа Македонского, недооценившего великую силу пиара. Как известно, у отца Александра Великого было семь жён, но чести стать царицей удостоилась только Олимпиада — мать Александра.

«Спускаться на юг» мне нравится всё больше и больше. Завтрашним «спуском» мы пожертвуем ради одного маленького подъёма — в Поднебесные наскальные монастыри в Метеорах. Визит в захватывающее «Метеорское Поднебесье», само собой, потребует отдельного повествования.