Журналист Антон Ширяев уже 20 с лишним лет живет в Чехии — перебрался туда, когда получил работу на радио «Свобода»: сначала работал с архивами, а потом занимался разработкой и продвижением сайта вещательной компании. Сейчас с Россией его почти ничего не связывает: вся семья Антона перебралась в Прагу, здесь же — его коллеги и приобретенные друзья. В Москве друзья тоже остались, там же и дядюшка, который в последнем телефонном разговоре уточнил: «Ты тот Антон, который работает на радио «Свобода»? Тот самый, который предал свою страну?». Перед тем, как дать интервью «Городским вестям», Антон задумчиво улыбнулся: «Наговорю сейчас тебе, снова проклянут, наверное. Хотя, давай попробуем».
Попробовали.
5 долларов: спасти рядовую прессу
Антон — москвич. После первого курса ВГИК понял — пора начинать кормить себя самому. На дворе — 1993 год.
— Я начал работать в агентстве, которое мониторило все, что можно было мониторить — радио, телевидение, региональную прессу. Результат мониторинга — составление дайджестов, — рассказывает Антон. — Дайджесты составлялись для разного рода компаний: банков, посольств, для радио «Свобода» в том числе. Для архивов были необходимы и экземпляры газет и журналов.
Доставка курьером обходилась подчас дешевле, чем почтой — 7 долларов стоил билет до Мюнхена.
— Ехал с коробкой, набитой газетами типа «Звезды Удмуртии», «Караваны Казахстана» и далее в том же духе, — продолжает Антон. — Что всегда служило поводом для миллиона комичных ситуаций на таможне.
С собой — документик, в котором характеризуется груз: «Культурной ценности не представляет, вывоз за границу разрешен». 1993 год — печати поменять не успели, стоит печать — «Министерство культуры РСФСР».
— Представляешь, история: на украинской таможне махровый таможенник, видит — коробка с газетами. Подозрительно. У человека срабатывает профессиональная чуйка: нельзя. И точка. Почему нельзя, кто запретил — не поясняет. Достаю волшебную бумажку от минкульта. Таможеннику грустно на фразе: «Культурной ценности не представляет». Потом еще грустнее. А потом ликование: «Ты в какой стране живешь? Какой РСФСР? Ты техасскому полицейскому про РСФСР рассказывай, а не на Украине».
— Чем дело закончилось?
— 5 долларов.
Далее — переезд «Свободы» в Прагу. Архивы выкупает фонд Сороса — им необходим специалист для разбора архивов. Антон начинает работать там, потом находит новое амплуа — сайт радио, который в ту пору состоял всего из пары страниц.
Ипотека и принципы
— На самом деле, я благодарен судьбе, что все сложилось именно так, — говорит Антон Ширяев. — Я мог бы остаться в России, обзавестись для начала ипотекой, а потом семьей, работать, при этом не имея выбора: принципы или ипотека, мое личное мнение или ипотека. Так что я счастлив: нет выбора — ипотека или правда. Здесь мои убеждения в одном ключе с радиостанцией, где я работаю: правозащита, социальные проблемы.
— А как же дядюшка?
— Ты знаешь, на нас всегда вешали клише — это история, к которой мы уже привыкли. Радио — некоммерческая, а спонсируемая организация. Мы следуем миссии, которая прописана в уставе, даем объективную картинку, не занимаемся пропагандой ни в каком виде. Все наши материалы — работа журналистов, качественная работа профессионалов, где все факты проверяются и перепроверяются.
— Я мог бы остаться в России, обзавестись для начала ипотекой, а потом семьей, работать, при этом не имея выбора: принципы или ипотека, мое личное мнение или ипотека.
Сейчас Антон бывает в России нечасто. Там не осталось ни родственных, ни бытовых связей.
— Раньше ездил часто: проводили семинары, тренинги. Но грянули экономические события, приглашать специалистов из-за рубежа стало дорого — редакции не могут потянуть эти расходы, не могут и фонды. Это уже политические события. Хотя, что мы все о политике и о политике — сама не хуже меня знаешь.
— Не будешь давать оценок тому, что сейчас происходит в России?
— Не хочу быть категоричным.
— Если бы пришлось менять место жительства, не вернулся бы в Россию?
— Точно нет. Если бы я был вынужден уехать из Чехии с целью активно работать, то выбрал бы США. За спокойной жизнью и социальной обеспеченностью — в Германию. А если бы был постарше и понимал, что достаточно накопил, то поехал бы на север Италии, поближе к морю.
Номинальная духовность
Сейчас чехи для Антона близки даже ментально.
— Мне становится смешно, когда говорят о потрясающей русской духовности. Это как стереотип, который разрушается о реальность. Простой пример: часто в России подходят к человеку, который упал на тротуар? Часто помогают, когда нужна помощь? Здесь ты такого не встретишь: люди подбегут, окажут помощь, вызовут полицию. Полиция, чиновники, власть и так далее — здесь все с человеческим лицом. Здесь не боятся полицейских, а ищут у них помощи. Когда я приезжаю в Россию, у меня нет ощущения безопасности: причем, я не знаю, откуда ждать подвох — то ли от гопника, то ли от полицейского.
Свою категоричность Антон объясняет опять же примером из жизни:
— У меня сосед был милиционер, который встречал меня пьяный каждый вечер и спрашивал: а почему у тебя сережка в ухе? Ты что, гей что ли? А ты вообще что здесь делаешь?
Ширяев не отрицает: Чехия — не идеальная страна.
— Знаешь, здесь тоже говорят слово «коррупция» и делают страшные такие глаза: вот мол, у нас тоже есть коррупция, — улыбается Антон. — Но тут смешная коррупция: облажается какой-нибудь чиновник, его уличат, разберут по полочкам и предадут огласке. Потом очень долго ждем следующей.
В Чехии нет бюрократии. Ну, или почти нет. По крайней мере, Антон с ней не столкнулся.
— Делал маме визу. Один из этапов — получить справку в местном собесе, — рассказывает Антон. — Мама сразу напряглась: почему это очередей нет, они что — не работают? Работают, но без очередей. Девушка абсолютно доброжелательно говорит: мне нужен номер страхового свидетельства. А у нас его нет с собой. Реакция наших бюрократов: приходите снова, в часы приема, когда солнце будет в нужной фазе. Здесь все просто: протягивает свою визитку, дает адрес электронной почты — не надо бегать, экономьте время, пришлите мне на электронку. Все очень быстро и корректно.
Другой пример — очередь за пиццей.
— У власти здесь абсолютно человеческое лицо. Нет кортежей, блатных номеров и так далее. Мне приятели рассказывали историю: президентский автомобиль остановился возле пиццерии. Охранники вышли и спросили (!) разрешения у людей: можно мы без очереди, времени дефицит. Очередь добро не дала — встали и начали ждать.
—Давай от пиццы к нашему, журналистскому. Есть будущее у независимых СМИ в России?
— Конечно. Им все пытаются так или иначе протянуть руку помощи. Просто в связи с действующим законодательством это становится чем дальше, тем тяжелее. Но, с другой стороны, они востребованы. Не все ведь зомбированы телевизором. Люди продолжают искать источники информации в интернете, они могут не доверять радио «Свобода» и искать альтернативу. У вас ведь такие же клише, на вашем уровне, правда ведь? Говорят о заказе, антипропаганде, вешают ярлыки… Как «Солженицына не читал, но осуждаю».
— Нет ощущения сейчас, что люди не хотят знать правду?
— Такое ощущение есть, но оно не подтверждено моим окружением. Я с большим страхом еду в Россию, и думаю: а как себя будут вести мои друзья? А вдруг мы поссоримся на почве разного мировосприятия сейчас? Бог дал мне таких друзей, которыми можно гордиться.