«Ля ротонд»: история искусства на бумажной салфетке

Блог журналистки Ольги Варгановой.

Блог журналистки Ольги Варгановой.

Папаша Либион и его нищие знаменитости

— Вы можете назвать кафе, где на обычной бумажной салфетке запечатлена вся история европейского искусства первой половины прошлого столетья? Не совсем, конечно, обычной, которой вытирают сальные пальцы, в которую сморкаются, или которой некоторые воспитанные дамочки прикасаются к губам, чтобы запечатлеть след помады, прежде чем пригубить вино. А той, что сервируют стол — «ля сервиетт а табль».
Так вот… Я могу назвать это кафе. Потому что сижу именно здесь и именно сейчас. За маленьким уютным столиком у окна, что выходит на знаменитый парижский бульвар — Монпарнас. А кафе, разумеется, «Ля ротонд».

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Погодите, сейчас подвину тарелку и прочие предметы сервировки и зачитаю наугад несколько имен… И вы поймете, о чем это я. Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Анри Матисс, Хаим Сутин, Макс Жакоб, Жан Кокто, Марк Шагал, Сальвадор Дали, Эжен Ионеско, Эрнест Хэмингуэй, Илья Эренбург, Фрэнсис Скотт Фитцджеральд… Далее продолжать? Все вышеперечисленные и многие другие (на тот момент еще никому не известные или только начинавшие входить в моду) нередко захаживали сюда, в «Ля ротонд». Кто-то верно заметил: если всем прославившимся посетителям «Ля ротонд» установить в заведении мемориальные доски — это будет кафель.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Кафе существует с 1903 года, его хозяин, папаша Либион, определенно имел нюх на потенциальные знаменитости. Он отчего-то верил, глубоко и искренне, что его нищие, одинокие и зачастую голодные посетители когда-нибудь прославят его скромное заведение. Поэтому бесплатная чашка кофе с тарелкой фирменного лукового супа впридачу и газеты на всех языках мира, которые папаша Либион выписывал специально для них, были здесь гарантированы. А также душевное тепло и задушевные беседы с теми, чьи взгляды на искусство не совпадали с общепринятыми.

Монпарнас у твоих ног

Прозрачные балеринки из труппы Дягилева порхали здесь как бабочки, присматривая достойную партию, у них, как и у папаши Либиона, тоже был нюх на будущие знаменитости. Да и сам великий антрепренер, организатор «Русских сезонов» в Париже Серж Дягилев частенько наведывался в «Ля ротонд» с очередным своим возлюбленным балеруном.
Российский социал-демократ в изгнании, прожигавший партийную кассу РСДРП в парижских заведениях Владимир Ульянов (партийная кличка — Ленин) тоже захаживал на огонек в «Ля ротонд», любил, так сказать, потусоваться среди парижской богемы. Будущий вождь русской революции зажигал здесь до утра вместе с еще одним вождем — Львом Давидовичем Бронштейном (партийная кличка — Троцкий).

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Вожди русской революции столетней давности (не верится, что на следующий год ленинскому октябрьскому перевороту 100 лет будет!) меня меньше интересуют… Я вот пытаюсь представить, кто сидел за моим столиком у окна? Модильяни? Вряд ли. Думаю, вместе со своей возлюбленной и невенчанной женой — скромницей Жанной Эбютерн — они любили забираться в самый дальний угол заведения. Взвинченный гашишем Модильяни читал Жанне итальянскую поэзию (он был родом из Ливорно). Кроткая Жанна смотрела на любовника, видя свое отражение в лихорадочно блестевших его глазах, и гладила черные кудри Моди. В простенке напротив окна — портрет Жанны. Здесь много ее портретов, и вообще творчество Модильяни представлено исчерпывающе.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Так кто же любил сидеть за моим столиком у окна? Быть может, Пикассо? Или Шагал? Или скульптор Цадкин? Или приехавший из белорусского местечка Смиловичи Хаим Сутин? Или гений самопиара Дали? Дневной свет от окна, неиссякаемый людской поток на бульваре Монпарнас (в котором встречаются, скажу я вам, такие живописные персонажи, особенно среди клошарной публики), остывающая чашка кофе на столе, блокнот (за неимением — салфетка), карандаш — что еще нужно художнику для зарисовок?
Почему-то, думаю, влюбленный в Париж и многочисленные его питейные заведения Хэмингуэй предпочитал сидеть за столиком на улице: просторно, и весь Монпарнас у твоих ног.

Цыганский шик

Не знаю, как выглядела «Ля ротонд» в начале прошлого столетья, сегодня это помпезное и весьма не дешевое заведение в стиле, который я для себя определяю как «цыганский шик». В тесном пространстве кафе — нагромождение зеркал (ощущаешь себя «Алисой» в Зазеркалье) и засилье густо-малинового бархата (какие-то театральные ширмочки у столиков возле колонн — для желающих поужинать без «лишних глаз», шторки на окнах — на уровне твоей макушки, обивка стульев). А также черное дерево, позолота, опереточная лестница с золочеными перилами, что ведет в уборные и служебные помещения, которые можно спутать с картинной галереей (и там — сплошь Модильяни). Обычно с таких лестниц в кабаре спускаются танцовщицы в сетчатых колготках со стрелками, чтоб изобразить канкан.

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Лично я в «Ля ротонд» не могла отделаться от предощущения «цыганочки с выходом»: что вот сейчас из-за малиновой занавески выйдет цыган в малиновой рубашонке с медведем в точно такой же рубашонке, с чаркой водки на серебряном подносе и бэк-вокалистками на заднем плане — волоокими цыганками в монисто и сборчатых юбках. И они нестройным хором загорланят: «Выпьем мы за…»

Фото Ольги Варгановой
Фото Ольги Варгановой

Когда я спросила у официантки, могу ли прихватить на память салфетку с факсимиле драгоценных автографов, так сказать, для более углубленного, детального изучения, она, как царевна-лягушка, вытащила из рукава свеженькую и хрустящую… вместо моей, закапанной соусом и карамельным кремом. Так что, эти строчки я дописываю уже на свежей салфетке.