Валентина САЛАУТИНА, корреспондент:
— Не понимаю, как можно ударить ребенка. Ударить и смотреть, как он плачет. У маленьких детей пухлые щеки и губы, и когда они плачут, все это морщится, дрожит, и, кажется, будто плачут не только его глаза, а и руки, и ноги, и плечи — плачет все тело. Смотреть на плачущего дрожащего ребенка и знать, что он плачет из-за тебя? Какими же нервами нужно обладать?
Антон Палыч Чехов сказал: «Дети святы и чисты. Нельзя делать их игрушкою своего настроения». Нельзя, чтобы неурядицы в нашей личной жизни и на нашей работе — муж-алкоголик или начальник-дурак, — выплескивались шлепками и тумаками на наших детей. Бить того, кто не может дать тебе сдачи, это все равно, что по своей воле надевать на грудь значок СС: если у меня — сила, значит, мне все можно. И ничего мне за это не будет.
У меня в руках — заключение судебно-медицинской экспертизы тела полуторагодовалой девочки Киры. Признаюсь, мне никогда не приходилось прежде читать более страшного документа.
«Выписка из истории болезни. Доставлена в отделение в агональном состоянии, кома II ст., зрачки расширены, кожный покров бледно-серый, прохладный, на теле кровоподтеки. Дыхание редкое, шумное. Начаты реанимационные мероприятия, продолжались 30 минут, но без эффекта. В 02.15 констатирована смерть».
Когда слова «ребенок» и «смерть» стоят рядом, мир переворачивается с ног на голову. Читаешь и не веришь, мозг просто отказывается верить в то, что такое может быть.
В конце мая первоуральская семья Добратулиных потеряла маленькую Аленку. Ее убил подонок, он никогда не заслужит прощения. Но он был чужим человеком для этой девочки. А полуторагодовалая Кира, учась говорить, звала папой человека, который затем просто взял и забил ее до смерти. Ни за что.
У меня пока нет ребенка. Вы сейчас можете возразить: ну, и о чем ты тогда говоришь? Тебе ли рассуждать о том, что ты совсем не знаешь? Но я тоже была маленькой. И хорошо помню, какими большими и надежными казались папины руки. Это добрые руки, ласковые руки, теплые руки, сильные руки. Никогда, даже в самом страшном сне, я не могла представить, что папины ладони могут быть злыми, жестокими, беспощадными, твердыми, как стена. Что папа может сжать кулак и ударить меня. Ведь папы не бьют дочек. И тем более — не убивают.
К сожалению, во взрослом мире дети не могут принимать решения — закон именует их «недееспособными». Поэтому Орбакайте судится с Байсаровым за право жить с их общим сыном. Россиянка Ирина Беленькая крадет дочь у своего мужа-француза. В молдавском Тирасполе отец отсуживает у матери сыновей. Взрослые решают, как, с кем, где, на какие средства и какое время будет жить ребенок. А некоторые берут и решают, будет ли ребенок жить вообще. И неизвестно, каким законом им дано право принимать такое решение. Ведь — как знать? — не будь у них этого права, маленькие дети жили бы…