Указом президента Российской Федерации первоуральца Вячеслава Арефина наградили медалью ордена «За заслуги перед Отечеством II степени», как значиться в документе: «За мужество, отвагу и самоотверженность при ликвидаций последствий аварии на Чернобыльской АЭС». 31 октября медаль на грудь старшине запаса приколол заместитель мэра по управлению социальной сферой Александр Слабука. Награждение проходило в здании горвоенкомата.
В апреле 1986 году взорвался реактор Чернобыльской атомной электростанции, а в октябре в зону радиоактивного заражения прибыл солдат-срочник Вячеслав Арефин. Восемнадцать лет Вячеславу исполнилось только в мае. Призывали парня в Златоуст, а ликвидатором стал потому, что служить пришлось в полку химической защиты.
— Службу нес в тридцати километровой зоне, но страшно не было, — признается Вячеслав. — В молодости о многом просто не думаешь, не осознаешь опасность в полной мере. Мы не думали о радиации, хотя средства защиты были, можно сказать, допотопные: дозиметр и комплект химической защиты офицерского образца. В первые дни, среди увиденного, честно скажу, удивило больше то, что, когда прибыли в часть, была проведена замена верхнего слоя земли: полностью до песка срезали дерн на глубину 10-15 см, и на его место уложили привозную чистую землю.
Если землю и ту срезали, то ни о каких казармах и крыше над головой говорить не приходилось. Ликвидаторы жили в палатках, которые отапливались печками. Арефин так и прослужил оставшиеся до дембеля полтора года в походных условиях. Конечно, самым страшным был не аскетический быт, а повышенный радиационный фон. И земля вокруг… мертвая.
Конкретных обязанностей у солдата Арефина не было, делал, что прикажут. Но чаще всего приходилось работать в пустых брошенных городах — проводить дезактивацию.
— Есть такой город Припять, — вспоминает Вячеслав Александрович. — Припять очень необычна по архитектуре: каждый район строился в стиле одной из социалистических республик бывшего СССР, допустим Латышский. Мы отмывали специальным раствором дома, тротуары. Едет машина, смывает. В общем-то, делали вид, что уничтожаем радиацию.
Радиация, конечно, никуда не уходила, но никто из солдат ничего не чувствовал. Арефин ощутил на себе Чернобыль лишь многие годы спустя.
— Это такая зараза, которую не видно, ее не ощущаешь, — говорит ликвидатор. — Живешь, и она живет, параллельно с тобой.
В Первоуральске уже скончалось 63 чернобыльца (осталось около двухсот), но сослуживцы Вячеслава живы, по крайней мере, те, с кем он поддерживает связь.
— Я сам считаю, что болячки лучше не замечать, чем на них обращать внимание и всю жизнь жаловаться на них всем кому ни попадя, — говорит Вячеслав. — Я даже не на группе инвалидности. Болеть некогда. Пошел бы я на Фокусиму? Честно сказать, там другая жизнь, туда съездить можно было с соблюдением всех норм защиты, естественно. Там не как у нас, когда гражданские ходят с японским дозиметром, а ты — с военным. Это две разные вещи.
То, что награда пришла к нему через столько лет, Вячеслав Арефин не переживает. Помнят — и то хорошо. Это первая действительно ценная награда Вячеслава Александровича, все предыдущие были юбилейными.