Мир в лампочке
Фотовыставка «Эстетизация обыденного» состоит из снимков, предназначенных для офисных помещений — слайды неброские, не перегруженные деталями. Глядя на них, можно и отдыхать, и размышлять о смысле жизни — кому что больше нравится.
— Вот посмотришь на эту фотографию, вроде — ничего особенного, просто лампочка на веревочке, а внутри — целая жизнь, огромный мир, — восхищенно говорит Илья Бушмелев, куратор Выставочного центра. — В лампочке, представляете? Вот смотрите, поляна цветущая, одуванчики, а на заднем плане — старые, развалившиеся дома. Разруха на фоне прекрасного. Тут просто цепочка сфотографирована, а на тень посмотришь — китайские иероглифы. Вот я бы не заметил. Можно на любой фотоаппарат такое снять, на простую «мыльницу», но вот заметить — не каждому дано. В простых, обыденных вещах Николай Юрьевич видит Красоту.
— Вам как, вообще про фотографии рассказать или только про эту подборку? — с улыбкой спрашивает сам автор выставки. — Если только про подборку, то тут, барышни, все очень просто — она делалась специально для выставкипродажи в одном из банков, поэтому подобраны фотографии, которые, на мой взгляд, могут висеть в какомто офисном интерьере.
Бесцветный свет
Николай Боченин признался, что любимых фотографий у него много.
— Вот, например, снимок, на котором изображен вагон, — обращает наше внимание автор на одну из фотографий. — Когда я на него смотрю, у меня внутри возникает фраза: поезд ушел. Вот это состояние внутреннее, когда «поезд ушел», иногда посещает каждого из нас. Так и должно быть — ну, ушел и ушел, но часто мы вынуждены его догонять.
Другая любимая фотография Николая Боченина — пятикопеечные монетки, лежащие в воде.
— Кто не любит деньги? — пожимает плечами автор, — я вот их очень люблю фотографировать. А самый любимый снимок — мостовая с листочками из календаря. Мы ее делали вместе с моей женой, она надо мной зонтик держала, потому что шел проливной дождь. Сюжет, изображенный на фото, я нашел еще года за два то того, как сфотографировать. Конечно, кадр постановочный, но я думаю, удачный. Любопытно то, что эта фотография однажды экспонировалась на московской выставке, и открытие выставки совпало с датой, указанной на листочке календаря с переднего плана — 22 сентября. Открытие банка, в котором выставлялась эта подборка, тоже состоялось 22 сентября.
Николай Боченин считает, что в чернобелой фотографии передается больше трагедии. Искусства без трагедий, без проблем не бывает. Если нет проблемы, тогда нет искусства.
— Если в шутку сказать, то у нас и так все в цвете, надоело, — рассуждает Николай Юрьевич. — А если серьезно… Вот свет, который от солнышка, он, повашему, цветной или чернобелый? Цветной он становится тогда, когда падает на какойто предмет, отражается, а сам свет — он свет и все. Он не чернобелый, не цветной, он — свет.
Главное — рассмотреть
Про то, как удается в обычных вещах разглядеть чтото необычное, фотограф начал рассказывать издалека.
— Когда я учился в школе, был такой предмет — обществоведение, — вспоминает Николай Боченин. — Там внедряли в сознание то, что прекрасное — объективно, существует вне и независимо от нашего сознания. И тут у меня внутри аж чтото закипело: то есть как это — объективно? Я же смотрю и решаю, красиво это или нет, значит, прекрасное — субъективно. Вот тогда я попал в какуюто конфронтацию с официальной идеологией, поэтому некоторые фотографии сделаны именно с неидеологизированным настроем. Хотя, идеология — термин очень сложный и многоуровневый, но всетаки такая попытка у меня была.
В создании работ фотографу очень помогала музыка.
— Сидишь на кухне, смотришь, и в какойто момент видишь чтото странное, например — ключ. Правда, музыка у меня была такая… Ну, вот если по композиторам — Альфред Шнитке, София Губайдуллина, Арнольд Шенберг, его знаменитая «Просветленная ночь». Сочетание музыки и ощущений дает нужный эффект.
Николай Боченин — поклонник японского поэта Мацу Басё, его хайку.
— Старый пруд, прыгнула лягушка, всплеск воды, — цитирует фотограф любимого поэта. — Один из ключевых моментов восточной эстетики — автор и зритель — одинаково талантливы, одинаково гениальны, если происходит отклик, если зритель не остался равнодушен к творению автора. Но если художник определил для себя, что такое произведение искусства, он кончился как художник. Если снова вспомнить о равенстве автора и зрителя, то можно сказать так — произведение искусства — это некий процесс, происходящий между зрителем и предметом. Для каждого искусство — это чтото свое — ключ на стене, полотенце на гвоздике, крапива у забора, главное — рассмотреть.