Андрей Саднов: «Первоуральск развивается вслепую»

Андрей Саднов

Андрей Саднов уволился из городского комитета архитектуры три месяца назад. Город тогда уже погружался в предвыборную гонку, поэтому интервью с архитектором мы решили отложить до момента завершения всех пиар-­кампаний. В администрации Андрей Саднов проработал четыре года и, как признается сегодня, «до сих пор не остыл». До сих пор есть переживания, когда на улицах из ниоткуда «вырастают» халабуды, до сих пор возникает обида, когда город называют «Перводыральском». Виной тому, по его словам, — отсутствие перспективного планирования и административного контроля. Потому и фраза: «Извините, так вышло…», — уже давно стала аргументом в работе застройщиков.

— У нас просто нет задач­-максимум, только задачи-­минимум, — говорит бывший чиновник.

Что удалось сделать, а на что практически невозможно повлиять главному архитектору — в нашей беседе с Андреем Владимировичем.

Телега впереди лошади

— Андрей Владимирович, что все­-таки стало причиной вашего ухода? Слухов ходило много: кто­-то говорил, что вы ушли, потому что был уволен бывший зам по строительству и благоустройству Константин Болышев, с которым вы работали в тандеме, кто-­то — что вы просто устали. Чем занимаетесь сейчас?

— Решил уйти, потому что предложили. Сам не собирался. Первоначально внутренняя готовность, что меня тоже уволят, была после того, как всю администрацию заменили на уровне замов. Но месяц, два, три — тишина. Потом меня долго не отпускали в отпуск, а после долгожданного отдыха, замглавы по управлению имуществом Алексей Ульянов сообщил мне новость о моем увольнении. В первую очередь я спросил, есть ли кто-­то на мое место. Мне сказали: да, девушка из Екатеринбурга, молодой специалист. Я понял, что все это происходит не для того, чтобы появился опытный главный архитектор и наконец-­то навел порядок. Это просто планы главы такие. И я в эти планы, видимо, не вписывался.

Пока работаю над частными проектами. В принципе, чем занимался всегда, тем и занимаюсь — архитектурой.

— Расскажите о том, что хотелось сделать, но не удалось — не хватило сил или времени?

— Меня звали в администрацию несколько раз — я не соглашался, видя, что строится в городе, как строится.

Помню момент, когда мне сказали, что срочно нужен проект на межведомственную комиссию, и намекнули — ну, качни что-­нибудь из интернета. Меня это возмутило, насторожило, испугало одновременно.

В 2008 году сменился мэр — пришел Федоров с новой командой, поступило предложение, и я решился. Года два пришлось потратить именно на выстраивание работы с предпринимателями и проектировщиками, на серьезное отношение к проектным материалам, к законодательству. Но, думаю, что это не навсегда. Найдутся желающие упростить эти отношения.

Удалось технически перевооружить комитет архитектуры, появились новые компьютеры, электронная база данных, интернет и специалист, который помог все это осуществить. Не удалось ввести в состав комитета проектную группу, юриста и группу архстройнадзора. Вопросы сложные, требующие юридической проработки.

Своим чередом шли генпланы населенных пунктов, «Правила землепользования и застройки»… Из того, что не успели сделать — это проекты планировок на новые районы города, которые позволяют уточнить пути развития незастроенных территорий. Генпланом определена лишь территория под застройку и все, транспортная схема — примерно, коридоры сетей — примерно. То есть проекты сделать не успели. И я боюсь, что сейчас, когда комитет архитектуры подчинен заму по управлению имуществом, упираться в них никто не станет.

— Почему? Вы считаете, что изменения в структуре администрации не лучшим образом скажутся на работе комитета архитекторы?

— Если курирующий зам не поймет, что это первостепенная задача, то заниматься этим не будут, отговариваясь тем, что «мы же понемножку что-­то делаем». Но понемножку — это неправильно. Если мы не делаем проекты планировок, то не видим комплексного развития территорий, не можем строить серьезных программ по их освоению. Остается предоставлять участки кусочками, не видя перспектив — это та же точечная застройка. Если новая территория не расчерчена, и мы не знаем, как там проходят коммуникации, дороги и прочее, то мы словно играем вслепую. А комитет по управлению имуществом занимается землей. В частности, ее продажей. Зачем «париться» человеку, который торгует товаром, который и так хорошо идет — он просто сбывает и сбывает…

В Екатеринбурге, например, в составе главного управления архитектуры есть отдел земельных отношений, то есть перспективу определяет архитектура и уже потом идут земельные отношения, а у нас телега впереди лошади.

И получается, что на сегодняшний день архитектура — это некий обслуживающий аппарат, грубо говоря, «отдела по торговле землей».

Архитектура — вопрос десятый, главное — сегодня деньги в бюджет, а что потом будет с городом — непонятно.

— А вы-­то почему не вели такую работу, раз без нее никуда? Финансы?

— Да, это как раз объективная причина — все деньги, которые были в бюджете на архитектуру, использовались для разработки генпланов, потому что 1 января 2013 года — уже не далеко. Это крайняя дата, к которой все муниципалитеты, по всей России должны отчитаться о наличии документов территориального планирования, правил землепользования и застройки. Когда я уходил, был заключен муниципальный контракт на разработку генпланов 24 поселков.

 

Куда идем — непонятно, и работаем для галочки

— При этом на новых территориях уже запрашиваются земельные участки, и они предоставляются. Считаю, это не правильно. Как частное лицо, я сейчас могу лишь высказать свое мнение — все это рано или поздно придется упорядочивать. Как только упремся в то, что где­-то невозможно подвести коммуникации, где­-то улично­-дорожная сеть не позволяет организовать движение общественного транспорта — всё! По сути, строить надо: людям нужно жилье, нужны детские сады, торговля, сервис — все это должно развиваться. А где развивать, как развивать, никто не знает. И у меня тоже нет этого представления. Это общая проблема. Ее решение — создание проектов планировки, что позволит упорядочить застройку будущую, позволит даже повысить цену на ту землю, которую будут продавать.

— Вы говорите, что уже выделяются участки в новых районах без представления, как будет развиваться территория в дальнейшем? Приведите пример.

— Например, участок под универсам на Трактовой. При этом никто не удосужился спросить — а что это будет за универсам, на кого он будет работать? Только на тех кто мимо ездит? Кто живет рядышком в одноэтажных деревянных домах? Или с расчетом на тот район, который тут будет в будущем? И застройщик не сказал, что он хочет. Просто земля пустует, и уважаемый человек подумал; «А почему меня здесь нет?» И все.

Есть самовольно построенные объекты в городе. Например, напротив АТП «выросло» что­-то непонятное. В мае прокуратура рассматривала вопрос — здание построено незаконно. Тем не менее интерьеры готовы, фасад покрашен. Я разговаривал с Кучмаевой (новый главный архитектор города — ред.), она сказала, что готовится обращение на снос этого объекта. Но факт остается — здание построено с нарушениями норм, самовольно.

Еще. Напротив автостанции появилась постройка. Ничего подобного я не согласовывал и проектов никаких не видел. Соответственно, не готовил разрешения на строительство. И вообще — что это? Господа, ведь здесь въезд в город, автостанция, первое впечатление… Или это вообще никого не беспокоит?

В итоге, за все отвечает глава. Можно уволить всех, но это не снимет ответственности с главы. Можно двадцать подписей ставить на разрешении на строительство, но только подпись главы что-­то значит. Все остальные — это подготовка документов. А если дальше так пойдет, то удивляться будем еще долго и много.

Пока застройщики сильней, чем городская власть — настойчивее, хитрее, обеспеченнее. Например, в Екатеринбурге Чернецкий вышел и сказал — здесь город-­сад, и точка. И не его подчиненные побежали, а предприниматели побежали землю рыть.

У нас нет такого, чтобы глава сегодня сказал, завтра — поехал, проверил, а кто не спрятался — я не виноват.

— Как говорит Алексей Куковякин (первоуралец и член Союза архитекторов, член экспертного совета по архитектуре уникальных зданий и сооружений — ред.), «архитектор должен обладать правами, чтобы отвечать за качество создаваемой среды обитания» — может тогда что-­то в городе поменяется.

— Сложно не согласиться с Алексеем Борисовичем, который постоянно напоминает — есть архитекторы, с ними надо считаться. Не будет архитектора — все кувырком пойдет. У нас эта профессия не ценится, все больше снижается и уровень требований, и уровень ответственности архитектора.

Архитектуру нельзя рассматривать отдельно от экономики города. Тем не менее, у нас ни одна городская программа на момент ее разработки никак не опиралась на генплан. Каждая служба, каждый отдел администрации делают что-­то свое, и никто за четыре года моей работы не пришел и не спросил: «Что предусмотрено по генплану?»

А вспомните, как принимали генплан городского округа — депутаты дали мне 15 минут, сказав «давай как­-нибудь коротко, ну кто здесь что понимает?» Никто толком на генплан не посмотрел. Он появился — галочку поставили, а работаем, как работали.

Куда идем — непонятно. У нас нет общей линии, нет общего направления, общего для всего города.

Это неправильно, когда программа «1000 дворов» передается помощнику главы по общим вопросам. А до этого программу курировал замглавы по ЖКХ. Комитет архитектуры не видел ни одного двора, ни одного проекта — я понятия не имею, в каких дворах собирались делать эти детские площадки. А потом само понятие «детская площадка» у нас ведь как представляют — где-­то посыпали отсевом, поставили оборудование и красиво сфотографировали. А где проект? Не картинка, а проект, который предполагает не только установку горки и качельки. Ведь можно спроектировать весь двор, места для парковок, пешеходные тропинки, где­-то могут быть подпорные стенки, так как не везде у нас ровные дворы. Можно не горки расставлять, можно реально решать городские проблемы. Вдоль улицы Ватутина, например, между домами есть лестницы, которые никогда не ремонтируются, там проблемы с сетями, а во дворах — только откосы. Так почему не разработать проект этой большой территории, и не сделать одну большую площадку, которой смогут пользоваться жители десяти домов. Вот это будет галочка, так галочка! Частично за областные деньги.

 

Вседозволенность и жажда наживы

— Андрей Владимирович, архитектура прежде всего ассоциируется с внешним обликом. Это реклама, это обилие маленьких магазинчиков на наших улицах. За четыре года вы, наверняка, насмотрелись на все это! Даже анти-премию «свин» вручали за «висящие трусы», то есть рекламу, которая никак не красит город. Что это за бич Первоуральска?

— Вы не представляете, сколько нервов и сил потрачено на то, чтобы попытаться это упорядочить. А дело все в том, что предприниматели наши думают только о том, что приносит деньги. Фасад же торгового центра их не приносит, его не научились продавать, как фасад архитектурного объекта. Его продают как площадь, которая приносит 15 копеек ежесекундно.

На мой взгляд, это тряпичная архитектура. Немного повисев, запылившись, вытянувшись, они напоминают раскрашенные простыни. Всем владельцам торговых центров я сказал: не приходите ко мне согласовывать отдельную тряпочку на фасаде — меня это не интересует. Несите проект расположения рекламы на вашем здании, и пусть он будет сделан архитектором. В итоге, выяснилось, что фасады многих ТЦ сдаются в аренду рекламным фирмам. А что рекламной фирме до внешнего вида города? Да им наплевать, абсолютно. Им нужно выжать из каждого рекламного сантиметра хоть что­-нибудь.

Есть требование по размещению наружной рекламы, но это не выполняется — раз, и не контролируется — два. Две трети растяжек в городе можно смело ехать и срезать, потому что они размещены вопиющим образом.

Процесс открытия маленьких магазинчиков — то же самое. Со всеми проектировщиками была договоренность — никакого самовыражения, чем нейтральнее, тем лучше. Но при сдаче объекта каких только казусов не происходило! Приезжаю осенью на приемку — когда красить уже нельзя, и вижу дурной розовый цвет. Спрашиваю: почему на эскизе терракот, а у вас — розовый? «Ну, так вышло» или «мы подумали, что так будет лучше». После этого хочется спросить: зачем вы еще что­-то думаете, если уже есть согласованный проект?

Можно, конечно, такой объект не принять, но он будет работать и без приемки. Потому что контроля нет.

Можно было бы разбираться и с рекламой, и с покраской фасадов, и с новым строительством, если бы была предусмотрена хоть какая­-то ответственность за нарушения. Этого нет, что и рождает вседозволенность. Хотя отношение у предпринимателей разное. Есть, кто делает хорошо, но есть и откровенные рвачи, бизнес которых состоит в том, чтобы подешевле купить квартиру, подешевле ее отремонтировать, быстренько сдать в аренду и начать лепить следующую. Деньги капают — это главное, а о городе никто не вспоминает.

 

Не будет жизни потом!

— Мы уже не раз поднимали больной вопрос — разрушающийся исторический центр города. Поделитесь своими мыслями на этот счет. Возможно ли как­-то сохранить, восстановить старые дома, украшающую их лепнину?

— Эта та тема, которая может в один момент рухнуть и поднимать вопрос вообще будет поздно. Есть понятие «памятник архитектуры». Но это надо доказать, надо определить его охранную зону — работа дорогостоящая. К тому же как вокруг него будет складываться жизнь города после признания — непонятно. По фасадам — да, это памятник архитектуры, но внутри дворов — это огромное количество пристроек, построек, гаражей и прочего. С главным архитектором области мы не раз говорили, что лучше дома приравнять к историческим зданиям. Такое понятие мы хотели ввести в НГПСО (нормативы градостроительного проектирования Свердловской области). Если здание простояло 50 лет, оно становится историческим. Далее определяется архитектурная и градостроительная ценность. Улицу Ватутина в этом плане переоценить невозможно, можно только недооценить. К историческим зданиям должно быть особое отношение — ремонтировать такой дом уже не сможет первая встречная компания. Следы такой работы мы видим сегодня, когда лепнина сменяется простой мазней. То есть появились бы правила — что можно, что нельзя делать, появился бы шанс попасть в программы софинансирования. Самостоятельно городу с этой проблемой не справиться. Тем более, что у нас могут сделать, а потом сказать: «Так получилось». То есть общение с областью было, взаимопонимание было. Этим сейчас надо продолжать заниматься.

— Кстати, насчет продолжения. Вы общались с новым архитектором?

— Общался. Девушка полна оптимизма. Я тоже был такой. Хотя вскоре испугался, подумав: Господи, куда же я попал?! Светлане Кучмаевой я бы хотел пожелать удачи, терпения, настойчивости и принципиальности. И все же переехать в город, если у нее серьезные планы. Если ездить туда-­сюда, то она уже через полгода возненавидит эту работу. И невозможно из удобного кресла председателя комитета архитектуры узнать город. Здесь надо жить.

— А вы не собираетесь уезжать из Первоуральска?

— Нет. Даже когда минуты отчаянья наступают, такого желания у меня не возникает. Хотя знаете, родственники живут на Севере, там город — просто картинка. Брат съездил туда недавно в гости, привез фотографии и показывает: «Вот, главный архитектор, смотри, как должно быть!» Стыдно было. Но стыдно не только за облик нашего города — ведь не я эти ямы рою. Стыдно, что падает уровень требований горожан. Элементарный пример — дороги.

Нынче это так модно говорить — «в городе, наконец-­то, занялись дорогами». Неправильно! Это громкие политические заявления. Дорогами не занимались в городе давно. То, что к ямкам добавились ухабы — это да. Такими темпами наш уровень требований постепенно упадет до того, что мы будем рады ездить по щебню.

Про «ливневку», водоотвод, продольный и поперечный профили, ветхие коммуникации под дорогами просто забудем. Проблемы не решаются, и люди привыкают. Мне обидно, когда молодежь говорит: «Перводыральск, надо валить в Екб!». Что у нас плохой город? Да нет же! У нас просто нет задач­максимум.

— Вы рассуждаете, как идеалист…

— Да, наверно. Но если архитектор не идеалист, хотя бы глубоко в душе, то он и не архитектор. Тогда это младший обслуживающий персонал, рисующий картинки. Ведь не стараешься сделать похуже, делаешь максимально хорошо изначально. Чем больше идеалистов, тем лучше. Было бы здорово, если бы больше идеалистов было среди предпринимателей. Ведь все перехлестывается сиюминутными интересами. Например, пока нет денег — сделаю так, потом переделаю. А я считаю, что не будет жизни потом! Потом будет все другое. Поэтому у меня боль от отсутствия идеальных решений. Надо думать вперед, чтобы потом не было стыдно за сегодняшние материальные компромиссы.