Михаил Усов — 87-летний житель Первоуральска, участник ВОВ, бравший Рейхстаг. Он ушел на войну 16летним юношей. Начав воевать рядовым, дослужился до старшего лейтенанта. Был сначала минером, затем — разведчиком, хотя на войне приходилось осваивать и многие другие профессии. 8 мая 2013 года о нем узнали ученики 2 «а» класса школы №5. Некоторые их вопросы могли запросто поставить в тупик Михаила Григорьевича, но бывший разведчик достойно выкручивался.
Не то, что в компьютерной игре
— Как так получилось, что вы попали на войну в 16 лет, — первой начала разговор учительница второклашек Наталья Денюшкина.
— В 1940 году я окончил семь классов школы и поступил в Ворошиловградское штурмовое училище в Оренбурге. Проучился год, и началась война. Нужно было защищать Москву, и все наши летные училища были брошены под Москву. Бросали целыми училищами, поэтому так и получилось, что я попал на войну в 16 лет.
После этого к разговору подключились школьники:
— Скажите, а у вас штурмовик был? Такой человек, который носит патроны с собой. У меня на компьютере есть игра «War face» [«Вар фейс», англ. — лицо войны], и там есть такое.
— Ну, вообще, пехота делится на обычных солдат и на штурмовиков. Вот, скажем, берем мы Минск. Охраняется он генералфельдмаршалом Эрнстом Бушем. Он говорил Гитлеру, что и шагу не сделает в сторону Берлина, на что Жуков ответил, что обойдет его с востока. И мы обошли. Взяли в плен его и 18 немецких генералов. Но прежде, чем начать наступление, Жуков послал штурмовые отряды. Я их сопровождал, разминировал им дорогу. Штурмовой отряд в 800 человек ушел на Минск для того, чтобы взять побольше языков, и взяли — 50 человек. Самих штурмовиков вернулось 350 человек. Если честно, Минск был разбит полностью. Тогда уцелел только один дом — на Ленина, 22.
— А были ли у вас самоходные установки?
— Конечно, были, назывались САУ76. Впереди у нее броня вот такой (показывает руками примерно 50 см — ред.) толщины, отлита из металла. Затем стоит пушка, либо 57 миллиметров, либо 76. А последние, в 1945 году, оснащались 100 миллиметровыми орудиями. На 1000 метров такая пушка попадала прямым попаданием, а максимальная дистанция — 35 километров. 76милиметровая поскромнее, но зато как же удобно с ней обращаться. Нажал кнопку — выстрел. Посмотрел в панораму, подкорректировал немного — снова выстрел.
— Вы встречались с немецким танком «Хетцер»?
— А как же! Немцы все танки пускали против нас. Особенно после 16 апреля [1945 года], когда мы шли в наступление на Берлин. В 3:00 наши войска пошли наступать на Берлин. Перед наступлением наша авиация сбросила на немецкие траншеи 98 тысяч 800 тонн (!) бомб, а советские солдаты произвели 4,5 миллиона выстрелов. Три дня мы наступали, а потом остановились — на Зееловских высотах нас остановил минометный огонь. На выручку пришли наши танкисты. В 3:00 они уничтожили преграду, и наступление продолжилось. С шести утра до шести вечера наступала Третья ударная армия, а с шести вечера до шести утра — Пятая. Мы должны были пройти три километра в день, что бы ни случилось — на брюхе, ползком, на самолете, если хотите. 30 апреля, в 2:00 мы подползли к Рейхстагу. Он был огражден стеной, такой же как у Кремля.
— Вы когда-нибудь видели Гитлера? Правда, что он — коммунист?
— Гитлера? В 1944 году он проводил совещание в Запорожье. Маршал Толбухин хотел захватить его с помощью танков. Но Гитлер, узнав, что надвигаются русские, вскочил в самолет и улетел в Берлин. В кабинете Гитлера я нашел альбом, где были все его фотографии от рождения до последнего дня. Сам Гитлер приказал Геббельсу выстрелить в него из пулемета, когда тот будет идти по лестнице. Затем надо было сжечь тело. Но полностью Гитлер не сгорел, и его стоматолог опознал его по зубным протезам.
Везение на миллион
— А у вас базука есть? — последовал еще один вопрос.
Михаил Григорьевич не сразу понял, чего же от него хотят. Дети повторили еще раз, уже громче, а затем и в третий. Через две секунды уже весь класс кричал: «Базука! Базука есть у вас?» Некоторые дети показывали жестами, что они имеют ввиду.
— Говорите громче, я артиллерист — плохо слышу, — отшучивается Михаил Усов. — Базука? Вы имеете ввиду, фаустпатрон? Помню, мы только что взяли Рейхстаг. Командир полка заметил, что неподалеку группа немцев занимается чем-то странным. Я взял велосипед, чтобы подъехать к ним поближе, и по дороге встретил своих маленьких друзей, лет им было восемь, девять, может десять. Я дал две гранаты одному из них, и попросил узнать, что там происходит. «Это немцы из Дойчебанка разгружают деньги бумажные», — сказал мне паренек. Я дал ему еще две гранаты, чтобы он принес мне два мешка денег. Один я хотел отдать командиру, второй — оставить себе. Думал, миллионером стал. Он принес мне мешки, я привязал их к раме велосипеда и поехал обратно. Вдруг с девятого этажа какого-то дома в меня выстрелил немец, как раз из фаустпатрона. Я смотрю, а на меня летит эта здоровенная «башка» и крутится. Скорость у нее была небольшая. Я перепугался, нажал на тормоз — он не работал. Думал, мне настал капут. Но, как и во всем мире, в Берлине есть мощные женщины с большими сумками. Я врезался в такую на своем велосипеде, и мы оба упали. И тут недалеко от нас взорвался этот фауст. Я ей говорю: «Фрау, меня зовут Михаил, а по-французски — Мишель. Ты каждое утро вставай и моли за меня Бога, что я тебя спас». Половину денег я отдал командиру, остальное оставил себе. И подумал: вот это я заживу, куплю какой-нибудь немецкий завод… Но на следующий день вышел приказ Жукова: «Все крупные бумажные деньги сжечь!». Вот так и не получился из меня миллионер.
Разговор второклашек с настоящим фронтовиком даже не уложился в отведенный для этого целый урок — ребята расспрашивали Михаила Усова больше часа. Со стороны девочек прозвучал всего один вопрос — есть ли у ветерана золотые медали? Михаил Григорьевич расстроил школьницу, что медали из чистого золота не делают, только из сплава. Зато рассказал, что кормили на фронте неплохо. Мальчишек же интересовала больше техническая сторона войны.
— Современная война — война ночная, поэтому все снаряды, все оружие оснащены приборами ночного видения. К тому же сейчас есть угроза применения ядерного оружия — это наш страх. Когда после войны я был в НьюЙорке, узнал, что американцы считают победителями себя, а мы как будто только помогали им. Я вам скажу, что стратегия ведения войны у них, может, и осталась та же, что и была в войну, а вот сражаются они по сравнению с нами хуже. Сегодняшнему поколению сражаться надо за мир. А когда нам на смену придут такие орлы, как вы, то какие там американцы…