Танцы стали для меня профессией, поэтому я стараюсь потихоньку от них отходить, хотя никому об этом и не говорю.
Мне интересно творчество в целом как совокупность многих жанров и искусств. Я хочу сделать симбиоз искусств, объединить в некую творческую коммуну, хотя понимаю, что это какая-то утопия в рамках нашего города. Но если это когда-нибудь произойдет, то я буду очень рада. Но мне надо очень многому еще научиться и стать лидером в команде людей, обладающих талантами.
Я была очень скромной, внимательной, послушной, я бы сказала, очень послушной и очень внимательной девочкой. Старалась все запомнить, заметить то, чего другие не замечали. Эту способность я сумела сохранить до сих пор.
Танцевала я в детстве только перед родными и близкими. А читать стихи, особенно на стульчике, особенно для посторонних, — испытание тяжкое: другой голос, красные щеки, глаза в пол. А в 10 лет все поменялось — я стала общительной и веселой.
Любая мама хочет, чтобы ее девочка красиво двигалась, не стеснялась и умела себя преподносить: осанка, свободное передвижение в обществе и по жизни. Поэтому она отвела меня в танцы. В три года. Меня не хотели брать сначала, ведь была очень маленькая. Но потом взяли. С трех лет я занималась в различных коллективах: хореографическая школа при школе искусств, «Шайтане» и «Импульс»
Современные, классические и народные танцы я совмещала — до 12 раз в неделю у меня были занятия. А в школе мечталось совсем о другом — художественные, музыкальные студии… Когда подруги рассказывали, что у них «сольфеджио» и «пленэр», я не знала значение этих слов, но жутко завидовала. И в ответ с гордостью говорила о том, что занимаюсь хЕрографией.
Танцы — это педагог. Я была влюблена в нескольких своих преподавателей танцев. Конечно же, в Татьяну Авраменко. Я мечтала быть на нее похожей — копировала манеру одеваться, прическу, поведение. Это было такой перманентной мечтой, никому не открываемой.
Я получаю огромное удовольствие, когда мои ученицы начинают меня копировать. Если кто-то из моих учеников решит повторить мою историю, мою судьбу — я буду очень рада, что подвигла кого-то на такое поприще.
Меня с 20-ти лет начали называть на «Вы», эдакая напомаженная Любовь Валерьевна для своих детей, хотя на самом деле я человек другой. Научена не допускать панибратства в коллективе и с самого начала ставила себя как взрослый педагог, но часто позволяю себе шутки на занятиях, благодаря чему дети меня очень любят. Не стесняюсь об этом говорить, ведь это правда, и я их тоже очень люблю. Я совершенно с ними не строга, но важно держать и дисциплину. Но, если за спиной я чувствую шепоток или смешки, то сразу пресекаю, потому что мне надо, чтобы меня слушали и понимали.
Я вроде как эстетическая воспитательница для своих учеников, могла бы рассказывать им больше, показать больше из мира искусства, но как-то это сводится к стандартным урокам. Пока. Я все надеюсь, что «пока», но это «пока» длится уже несколько лет. Как-то я оберегаю себя от того, чтобы раскрыть секреты, как жадный фантазер, который пока копит в себе, чтобы потом поделиться сполна. Обрушиться как цунами
Я не помню своего первого выхода на сцену. Это было, я думаю, в раннем возрасте. Нас было много одинаковых детей в одинаковых костюмах, с одинаковым заданием выйти на сцену, широко улыбаться, ничего не бояться и отработать номер. Как солдатики. Поэтому самый первый номер я не помню, а самый запоминающийся… Наверное, когда я вышла на сцену одна. Кроме меня на сцене никогда не было. Я понимаю, что все смотрят только на меня и только от меня зависит, какое впечатление я произведу на зрителя. Всего три минуты, но эмоции через край.
Когда я смотрю фото с концертов, то понимаю, что у меня ломается лицо. Лучше меня в это время не фотографировать. Захлестывают эмоции, все отражается в глазах и улыбке. Все искренне, но зрелище — страшное.
Сцена для меня не наркотик, я могу обходиться без нее. Конечно, на сцене находиться приятно, но когда ты чувствуешь себя на ней великолепно. Я уверена в своем таланте и профессионализме, уверена в мастерстве своих подопечных, поэтому если дело касается танца, все хорошо. Совсем иначе обстоят дела, когда речь идет о театральной постановке или если что-то приходится говорить со сцены. Этого я очень не люблю, смущаюсь всегда, ведь я не мастер разговорного жанра.
Я уверена, что пора начинать рожать детей, причем делать это прямо сейчас. Я буду абсолютно счастлива, если начну реализовывать себя как мать, жена, а не как творческий человек. Варить борщи? Люблю кулинарное искусство, но не настолько, чтобы погрязнуть в кастрюлях. Учиться у своих детей, у своего мужа, быть занятой в рамках своей собственной семьи — это очень здорово.
Мне дома не бывает скучно, хотя там я провожу очень много времени. Интересно учиться всему новому, и в рамках собственной квартиры можно узнать гораздо больше, чем в каком-нибудь университете. Дом — самое святое.
Я много читаю. Несмотря на то, что уважаю классику, стараюсь выбирать недостаточно популярных современных авторов. Женщины-европейки, например, которые могут написать один-единственный роман за свою жизнь, но который меня цепляет.
Могу насочинять кучу стихотворений, могу петь во все горло, чем я и занимаюсь, когда нахожусь в одиночестве и не только. Кстати, у меня это переходит в какую-то патологию — пою и на улицах. Бывает неудобно перед прохожими.
Нельзя ставит на чашу весов пение и танцы для меня. Я не могу выбрать: и то, и другое — все приносит мне удовольствие. У меня есть задумка и огромное желание записать диск собственных песен. Пишу стихотворения благодаря какой-нибудь музе. Я делаю это очень быстро — не провожу ночи в муках творчества. Всегда очень быстрый и приятный процесс. На стихи тотчас же накладывается мелодия, выплывающая из головы, которую мне приходится записывать в диктофон на телефоне. На этом дело замирает. Записать музыку нет возможности — не обладаю талантом игры ни на каком музыкальном инструменте, хотя очень и хотелось бы.
Бывает скучно с самой собой. Но это нормально. Нельзя же быть постоянно как фонтан и бегать по диагонали от счастья. Должны быть спокойные размеренные минуты. Я люблю быть в одиночестве, не люблю навязчивых и сильно разговорчивых людей.
У меня мало приобретенных друзей. Все мои друзья сами собой когда-то появились. С ними я и поддерживаю хорошую и крепкую дружбу. Я человек привередливый во всем. Не назову себя перфекционисткой, но все к этому идет.
Если уж говорить о красоте, тем более о своей собственной, — что мне очень неудобно делать, ведь я скромница, — то красота в моем случае дело приобретенное. Я смогла в себя превратиться.
Красота — очень собирательный образ: нужно много прочитать, много увидеть, за многим уследить, чтобы сложилась общая картинка. Я не думаю, что красивое лицо должно отражать только красоту внешнюю. Это гораздо больше — не могу подобрать слов, чтобы не говорить банальностями.
По человеку видно, обладает он интеллектом или нет — это взгляд. Может быть, девушка красива, но если она не бум-бум, то вряд ли можно назвать ее качественным человеком. Качество — его видно.
Я себя воспитала, превратилась, напиталась — но не сделала. Сделали меня очень многие люди — я бы никогда не смогла себя сделать сама. Я по ниточке что-то собирала, и то, во что я превратилась — это старания многих людей. Я искренне уверенна, что любой человек с возрастом становится качественнее. Человек сам для себя лучший психолог, если он хорошо образован и вменяем. Учиться надо не только у книг, но и у самого себя.
У меня нет никакого эталона красоты и не было никогда. Но я большая ценительница женской красоты. Я могу часами разглядывать красивенные фотографии. Бывало, брала журнал какой-нибудь, там подборочка фото актрис — выбирала, какие мне нравятся брови, губы, глаза, а потом зарисовывала портрет получившейся красавицы. Идеала женщины нет, хотя в голове много-много образов, которых я могла бы назвать, но не стану делать.
Я не знаю, что должно быть у женщины, чтобы она чувствовала себя счастливой. У каждого свое. Кто-то любит ругаться и получает от этого удовольствие, кто-то работу любит нестерпимо.
Тотальное счастье для меня — это старость. Хотя многие удивятся ответу, но да — старость. Хлопотливая бабушка с пирогами в кругу внуков и многочисленных животных, очень необычная и крутая бабушка. Бабушка, которая знает тысячу историй и может чему-то научить своих внуков. Мудрая, качественная бабушка — баба Люба.
Во мне живет древняя память. Глиняный ветер принес мне что-то от предков. Любовь к этнике —исконному и забытому — во мне очень сильна.
Мне очень нравится музыка тождественная, разная — и северная, и южная. Меня захватывают как бубен шамана, так и тамтамы. Танцы, которые идут от души, в которых мало ритма и грации: чем они неказистее, чем неритмичнее и необычнее, тем они привлекательнее. Это шаманство внутри меня. Круто с этим знакомиться, я с детства обожала разглядывать наскальные рисунки, орнаменты и узоры — оттуда все и пошло. Я стараюсь это развивать посредством самообучения.
Не надо стремится быть модным или популярным. Популярность облачается в некрасивое слово «попса» — очень емко и концентрированно выражает суть. Модные образы и одинаковые фото — это неплохо, кто-то превращает это в свою жизненную философию. Если человек пошел по пути, то ему трудно и неохота прислушаться к чужому мнению. Не надо никого учить: захочет — сам научится.
Я не замечаю за собой какого-то эпатажа. Я понимаю, что в рамках нашего города я могу сойти за чудачку, меня это нисколько не расстраивает. Большой труд отыскать что-то диковинное, а все, что диковинное — оно мне родное. А то, что сложился образ, неподвластный какому-то стилю — только радует.
Я очень люблю сказки. Причем не распространенные — Ганса Христиана Андерсона или Оскара Уальда, например — там всегда умирают. Мне нравятся сказки необычные, витиеватые, запутанные. Страшные, жутковатые может быть. Такие сказки для взрослых. Я не имею в виду сексуального подтекста, а имею в виду напряжение в течение произведения. Меня это очень захватывает и вдохновляет.
Я вообще не люблю тему любви. Нет, тема-то прекрасная — нравится о ней познавать и читать, но рассказывать… Мне кажется, надо быть умудренной опытом, сквозь пелену лет рассказывать о своих впечатлениях ранешних. Сейчас у меня все настолько свежо, что это пока даже не история. История проявляется спустя время. Об этом качественно и интересно будет рассказывать баба Люба.
Сексуальность? Это в первую очередь взгляд. Такой, с поволокой (очень люблю это слово), с масляной пеленой, томно-загадочный. Это тоже нарабатывается с годами, нужен определенный опыт. Сексапильность — это более напыщенное и показное, это облачение внешнее больше. А сексуальность —внутреннее постоянное состояние.
Любовь — это не обязательно сверхъестественная страсть, когда не можете друг без друга прожить. Это спокойное мирное счастливое сосуществование. В отношениях очень важно чувство юмора, общие интересы — обязательно. Трудно найти что-то новое в друг друге, поэтому надо искать новые впечатления — путешествия, творчество, друзья.
Я, грешно сказать, очень влюбчивый человек. Легко и просто влюбляюсь в образ. Невозможно, чтобы было смазливое лицо, а откроет рот — кошмар и ужас. Сразу «до свидания». Качества сопоставляются в хорошую и приятную картинку, которая потом начинает нравиться. Или нравится сразу.
Если в моей жизни появляется новый человек и если мне он интересен и привлекателен, у меня прорисовывается в голове сценарий на недалекое будущее. Проекция на будущее. И потом это практически всегда исполняется в реальности.
Я не колдунья, я только учусь. Бывает, что снятся вещие сны. Когда я могу что-то предугадать, меня это скорее пугает, чем радует, потому что в себе я это еще не выучила. Разбрасываться такими вещами нельзя. Не зная броду, в воду лучше не лезть.
Я люблю красный цвет — цвет брусники и граната. Такой потаенный и глубокий. Ближе к бордо или терракоте, причем не холодный, а теплый. Искренний и яркий цвет. Он меня очень греет — некая землистость что ли привлекает. Даже созерцание приводит в восторг. В новой квартире я хочу сделать темно-красные стены — меня этот цвет очень вдохновляет. Сочетание темно-красного с хорошим таким болотом — просто идеально. Болотная клюква, не огурцы с помидорами, а что-то более сказочное и глубокое.
Сравнить себя с каким-то сказочным персонажем? Не знаю, возможно, какая-то девочка маленькая. Я не знаю пока такую сказку. Может, я когда-нибудь ее напишу. Это будет сказка про девочку, но она будет про меня.
Мне не нравится то, что продают в магазинах. Я пытаюсь сделать то, что мне нравится. Например, этот браслет. Широкий массивный браслет из искусственной кожи, который бы меня устраивал по цвету, по форме, по тактильным ощущениям. Я его сделала так коряво и нескладно, кривыми стежками. Потом пошел третий, пятый, десятый, и мне это дело очень понравилось. Такой период вдохновения у меня нечасто случается: я достаю все свои залежи с лоскутами (у меня их огромное множество) коробки с бисером и лентами. Это мои драгоценности, которые стоят копейки. Но все это можно обратить во что-то красивое и необычное.
Венцом своих творений я считаю свое свадебное платье, которое я придумала, скроила, вышила. Корсет я шила на руках — 4 месяца я была поглощена своей работой. И сейчас могу сказать, что хочу шить еще и еще свадебные платья. Еще краше, еще вычурнее, еще театральнее и необычнее. Идея-фикс моя на сегодняшний день. Образы пыльно-жемчужные вокруг меня витают, хотя я не очень люблю светлые цвета.
Когда я берусь за очередную свою поделку, я никогда не знаю, что это будет. Чистый холст или пяльцы — во что это выльется, непонятно. В отличие от вышивальщиц, которые вышивают крестиком по готовому эскизу, по сути раскрашивают готовую картинку, где нет творчества как такового. Когда сам рисуешь что-нибудь корявое и нестройное и облачаешь в свои любимые цвета, то это гораздо больше ценится.
Я очень люблю детей. За что? Как можно ответить, за что любят детей? Понятно, что свой ребенок не сравнится ни с чьим другим. Любовь к своему ребенку — это что-то космическое и сверхъестественное. То, как можно полюбить своего ребенка — никого так полюбить нельзя больше. Это я так думаю при том, что у меня своих детей нет. Я лелею это будущее чувство в себе, как что-то глобальное и всеобъемлющее. Я не из тех людей, которые черпают вдохновение в детях. Я их просто люблю.
Я сама обожаю учиться. Я понимаю, как ценно именно учиться. Не из под палки как в школе или институте, а когда по собственному желанию я еду на семинар. С распахнутыми глазами глотать каждое слово людей, которые внушают доверие.
Фестиваль этнографических фильмов в Екатеринбурге. Я никогда не думала, что меня так увлечет антропологическое, то есть документальное неигровое кино, где сняты жизни обычных людей в деревнях. Люди не артисты, которые рассказывают свою жизнь с дрожащим лицом и совершенно не умеют работать на камеру. Я не думала, что эти эмоции меня увлекут так, что я захочу взять в руки камеру. Хотя я ее очень боюсь и терпеть не могу. Но стоять по сторону оператора наверное, интереснее, чем быть в кадре.
Университеты могут быть абсолютно разные — это и посещение театра, и общение с замечательным человеком, стоящим по развитию выше, и путешествия.
Я мечтаю о Барселоне. Это фиксовый город, в котором я бы хотела побывать — культура, женщины, кухня. Меня это завораживает все, кроме, пожалуй, корриды.
Хочется устроить перфоманс, создание камерного театра, где могли бы быть задействованы семейные кланы. Коллектив включал бы в себя и хористов, и швей, которые бы шили костюмы, и тут же декораторы, кузнецы, бабушки с флейтами, дети, исполняющие акробатические номера. Такой симбиоз, обеспечивающий концентрацию и зрелищности, и эмоциональности, и театральности. Устроить такое шоу, которое могло бы в себя включить и старый цирк, и сказочные истории, и живое кино — нечто глубинное, маленькое, замкнутое и в то же время мощное. Не факт, что найдется аудитория в нашем городе, которая все это может воспринять. Надо думать над концепцией, а для этого и нарожать детей, и научиться на всех семинарах мира.
Фото — из личного архива Любови Михалевой