В третье воскресенье июня, в этом году дата выпала на 15 число, наша страна отметила День медицинского работника. «Городские вести» не просто не остались в стороне от праздника, а даже наоборот — решили испытать на себе, каково это — быть медиком.
Наш корреспондент Мария Попова на целую рабочую смену переоделась в костюм медсестры и завербовалась в кардиологическое отделение городской больницы №1.
Халат и шапочка
Понедельник. На часах без пятнадцати минут восемь. Поднимаюсь на третий этаж — кардиологическое отделение.
— Не страшно? — встречает меня заведующий отделением Вадим Кучумов. — У нас здесь всякого насмотреться можно.
—Ничего не боюсь, — рубанула я, не признаваясь, что корчусь, когда по телевизору показывают кровь. — А что я делать должна?
— Прикреплю тебя, как практиканта, к медсестре, — продолжает Вадим Сергеевич. — Будешь ходить хвостом, смотреть, если что-то скажет — делать. Но сначала нужно переодеться.
Вместе с сестрой-хозяйкой мы прошли до склада с медицинской формой. Комната напоминала магазин одежды, заваленный белыми халатами и костюмами.
— Рабочий день медика начинается с переодевания: белоснежный халат и шапочка – обязательны, а также сменная обувь. Коллектив у нас в отделении в основном молодой. Халаты уже почему-то никто не носит. Покупают себе костюмы специальные, каких только сейчас не бывает, — говорит моя сопровождающая. — Так, дай посмотрю на тебя, сейчас что-нибудь подберем. А маникюр спрячь под перчатками — накрашенные ногти здесь недопустимы.
Мне выдали костюм: белую рубашку и синие брюки. В новой голубой форме чувствую себя непривычно, но, как ни странно, довольно комфортно. Пациенты в коридорах не обращают на меня никакого внимания, значит, внешне я ничем не отличаюсь от других медсестер.
Привыкаешь же, абстрагируешься
С детства ненавистный больничный запах ударяет в нос так, что хочется зажмуриться.
— Нас вообще не берегут, поэтому много запаха хлорки. Слизистая оболочка сразу сжигается. Многие девочки не выдерживают и быстро уходят. Знают, что дисбактериоз им обеспечен, — рассказывает медсестра Юля Жолобова. — Это такой побочный эффект от работы. Мы как можем бережем себя, одеваем маски, но и то, естественно, полностью себя не защитишь. В масках целый день тоже не походишь.
Сегодня я поменяла привычную для меня редакционную обстановку на палату реанимации и интенсивной терапии кардиологического отделения. В процедурной палате две медсестры. Их рабочий день начался со сбора крови для анализов. Юля и Олеся бегали туда-сюда от пациента к пациенту со шприцами и пробирками. За первым их заходом я наблюдала, еще помнив, что в отделении я на редакционном задании, что вообще-то я журналист, а кровь, шприцы и стоны — это просто приключение. Но где-то к пятой процедуре переливания крови из шприца в пробирку я прибывала уже в совсем другом настроении. Вид крови и иголок привел к тому, что абсолютно все мысли выветрились из головы, я думала только об одном — когда же все это закончится.
По обе стороны от меня были двухместные палаты. На крайней койке лежал уже довольно немолодой мужчина.
— У вас дорогостоящая операция была. Зачем вы опять так пьете? — проходит с утренним осмотром дежурный врач и заведующий отделением. — Поворачивайтесь!
— Он совсем плохой уже. В туалет сходить не может, придется мочевой катетер устанавливать, — объясняет мне медсестра Олеся Шаравьева, к которой меня прикрепили.
— Не противно? — спрашиваю я.
— Нет, привыкаешь же, абстрагируешься. Я знаю, что это — моя работа, а это — пациент, которого нужно лечить, — продолжает Олеся.
— Поступило два с подъемом, два без подъема, — каждое утро Юля передает сводку за ночь в скорую помощь. — Выписали два инфаркта и две «нестабилки».
— Я когда пришла, вообще нашу тогдашнюю заведующую не понимала. Мне казалось, она на другом языке говорит, — начала говорить Олеся, заметив мой удивленный взгляд. — Не будешь же ты в какой-нибудь экстренной ситуации говорить: «Давайте прокапаем ему тромболитическую терапию. Говорим просто «тромболизис». И тут то же самое: «нестабилка» — нестабильная стенокардия.
Больничная пшенная каша
Олеся работает в реанимации уже пять лет. Говорит, что, когда только училась на медсестру, всегда мечтала работать в реанимации. Здесь можно приобрести бесценный для медсестры опыт — работа с венами. Тех, кто работал в реанимации, ценит работодатель.
— В обычном отделении скучно. Там одно и то же. Одинаковые процедуры каждое утро, одни и те же пациенты, потому что они лежат там подолгу, — рассказывает Олеся. — А я прихожу каждый день на работу и не знаю, что меня сегодня ждет. Кто поступил ночью? Как кто себя чувствует? Нет ли у кого осложнений? Конечно, у нас есть стандартный набор действий, но между ними может произойти что угодно.
В дневную смену работают две медсестры, Олеся — процедурная сестра, а Юля — на документах. К моему решению помогать им девушки отнеслись равнодушно. Выполнять основные обязанности медсестры мне нельзя. Все, что я могу делать — кормить несамостоятельных пациентов, возить их на процедуры, заправлять кровать и поправлять постельное белье больным.
А еще мне можно обедать, как медсестра. Хотя девочки ходят в столовую по одной — с пациентами всегда кто-то должен быть. Но сегодня Олеся пошла завтракать со мной. Еда такая же, как и у пациентов — больничная пшенная каша.
Вопреки моим ожиданиям каша оказалась весьма вкусной.
— Каждый день разные каши дают, но я только эту ем, — улыбается Олеся. — Как такового обеденного перерыва у нас нет, хотя сил за день уходит много. На обед обычно: суп, второе, компот.
В халате только за столом сидеть
— Как ты стала медсестрой? — спрашиваю я.
— Вообще, я хотела косметологом работать. Закончила медицинский колледж, поступила на заочку на психолога. А работала здесь, — рассказывает Олеся, быстро доедая свой завтрак, чтобы сменить коллегу. — Нравится моя работа, с людьми работать нравится. Бывает, конечно, что всех ненавидишь, но это первый признак того, что надо уйти в отпуск, не более. У медсестер часто случается эмоциональное выгорание.
«Городские вести» поздравляют всех медицинских работников с прошедшим профессиональным праздником. Желаем здоровья, счастья и благодарных пациентов.
Смотрю на Олесю и не верю, что она может — кого-то ненавидеть. Мы подходим с ней к пожилой женщине.
— Как чувствуете себя? — приветливо спрашивает девушка. — Выспались?
Старушка еле говорит. Вообще, в кардиологическом отделение пациенты в основном — пожилые люди. Им трудно переносить лечение.
Как по мне, палата реанимации и интенсивной терапии — одно из самых страшных отделений больницы. Сюда поступают люди с разными патологиями. Большинство доставлены сюда на «скорых», кого-то привозят родственники, а кто-то обращается самостоятельно. Врачи быстро ориентируются в ситуации, устанавливают предварительный диагноз, оказывают помощь и решают, куда направить больного.
Да, на сериал «Интерны» мало похоже! Повсюду страдания и боль. Здесь больше всего пациентов с инфарктом миокарда, пороком сердца, прогрессирующей стенокардией. Медсестры терпеливо и невозмутимо помогают всем больным. Убирать больничные утки, кормить, умывать пациентов — их обязанность. Это надо принять, как должное.
В блоке интенсивной терапии стоят дефибрилляторы, мониторы, электрокардиографы. Беру первый из перечисленных. «Разряд, еще разряд…», — звучат в памяти слова из кинофильмов, но только в жизни все гораздо обыденней и страшнее.
— Кстати, поэтому мы и носим костюмы. В халате можно только за столом красиво сидеть, — говорит медсестра. — А нам вдруг надо будет на койку запрыгнуть и этот же «разряд» сделать?