Он с утра был многообещающим, этот день, и свои обещания он сдержал в полном объеме, могу в этом торжественно поклясться.
С утра мы решили поехать поздравлять Свету Колесникову. Впрочем, можно написать и так: КОЛЕСНИКОВУ, потому что фамилию человека умудрившегося встречать свой очередной день рождения в больничной палате, утратив важную часть организма — отросток слепой кишки по кличке аппендикс, наверное, следует писать именно так.
Поскольку ехать решили всей редакцией, то расселись в две машины. Основная часть двинулась в «Глобус» — забирать наилепшую нашу подругу Ксюшу Лумпову, которая приобретала в оной лавке недостающее для достойного празднования дня рождения в больничной палате.
Мы же с Ольгой Хмелевой и нашим фотографом Аней Неволиной поехали прямо в хирургию, пообещав всех ждать там. Вслед нам редактор Ольга Вертлюгова крикнула:
— Девочки, не забудьте, в 11 нас ждет Спевак, они будут испытывать новую машину для локальной опрессовки.
Добравшись до первой горбольницы и приобретя бахилы, мы расселись как три куры на насесте. Самой беспокойной курицей из нас троих оказалась Ольга Хмелева, постоянно тыкавшая в телефон и отсчитывавшая минуты до встречи с Аркадием Спеваком. Когда телефон сказал ей, что уже половина одиннадцатого, Ольга начала хлопать крыльями и говорить, что кажется, мы либо не попадаем на встречу, либо не поздравляем Колесникову. Коллеги из «Глобуса» пророчили свое прибытие минут через 20.
— Мы не успеем, — нервно кудахтала Ольга, подпрыгивая на жесткой больничной скамейке. Правда, не уточняла, куда именно мы опоздаем.
И мы уже почти решили опоздать к Спеваку. Но потом профессиональный долг перевесил.
— Теперь вы нас будете ждать, — злорадно позвонили мы коллегам, которые (невероятная скорость покупок!) все еще были в «Глобусе».
Ехать нам нужно было на 1 Мая, 1. Чудеса топографического кретинизма и вот мы уже на 1 Мая, 11. Побрели вдоль домов, тихо ругая отсутствие табличек с номерами. 1 Мая, 1 обнаружилось аккурат за ТРЦ «Строитель». Естественно, я решила перепарковать машину поближе к точке съемки. Перепарковала на редкость удачно, найдя на обочине самую большую и грязную лужу.
Закончили мы быстро, но машина из грязной лужи выезжать не захотела. Вот не захотела и все. Ключ в замке зажигания поворачивался прекрасно, но результата это не давало.
Ну мы, конечно, на этом не сдались и позвонили редактору. Как выяснилось, они уже прибыли в больницу и ждали только нас.
— Часы приема в больнице до 12, — почесали в затылке мы и решили разделиться еще раз. Оля с Аней отправились к «Строителю» встречать Ольгу Вертлюгову, которая должна была подъехать туда за ними, а я стала звонить своему любимому автомастеру Сергею.
Ближайшие пять минут я провела прекрасно: роясь под капотом своей ласточки, стоя при этом по щиколотку в жидкой грязи в туфлях на каблуке. Сергей давал указания по телефону, утверждая, что у меня должен там быть красный проводочек, который отвалился и из-за которого не работает стартер. Я честно пялила глаза под капот, но проводка не видела. В этот момент в меня можно было стрелять, но нужного проводка под капотом не было.
— Значит так, — подытожил мою полную несостоятельность в вопросе поиска проводка автомастер, — Сейчас оглядываешься вокруг себя, находишь водителя на «Ладе» и ведешь его смотреть под твой капот. Поняла?
Я поняла, но водителей на «Ладе» не было. Был водитель на «Газели». Он посмотрел под мой капот, нашел проводок стартера, который никуда не отпал. Мне велели включить сигналку. Потом выключить сигналку. Потом завести машину. Она завелась. На часах было 11.28.
Сделав газелисту книксен, я, проклиная светофоры, помчалась в больницу.
Веселье, надо сказать, было в полном разгаре. Именинница гордо восседала в красном углу, вокруг нее все наши. В картонных коронах. Особо выразительной была корона редактора. Ее украшала надпись «Налей мне».
— Это фигня, Таня, — сказала абсолютно непьющая редактор Оля. — Я в этой короне ехала по городу за Олей и Аней до «Строяка», потому что снимать и надевать ее второй раз было невозможно.
На тумбочке стояли коробки с пирожными и Колесникова хищно на них косилась.
— Дайте хоть лизнуть, — ныла Светка.
— Не дадим, — хором орали мы, — Тебе нельзя. Вон у тебя пять литров воды в бутылке. Хоть упейся.
В одно из пирожных Ксюша Лумпова воткнула свечку и велела Светке ее задуть. Мы в это время, распугивая персонал и пациентов, дружно пели про хеппибездей.
— Кстати, коллеги, — облизав с пальцев остатки пирожного, сказала редактор. — Сейчас же беженцев в интернат привезут. В 12 часов.
На часах было 11.51. Поэтому прощались мы с болящей Колесниковой весьма энергично.
У интерната уже, естественно уже все началось. Потому что привезли беженцев с Украины туда не в 12, а в 11.55. В здание интерната нас не пускали категорически, утверждая, что беженцы нас видеть не хотят. На крыльце стояли двое полицейских с дубинками, и это особенно убеждало: и вправду не хотят.
Но материал тянул на первую полосу. И ни одной фотографии к нему не было. Никакой. Вообще не было. Мы печально торчали под окнами интерната, потому что редактор сказала:
— Девочки, это же первая полоса. Фотография нужна, хоть тресни. Киньте в окно камнем, может они выглянут. Или поорите.
Еще через десять минут мы готовы были и поорать, а редактор, вздыхая, уже говорила в телефон: «Сворачивайтесь и гоните в пункт приема гуманитарки», как из здания интерната вышла женщина с таксой на поводке.
Нам крупно повезло: дама с собачкой оказалась как раз беженкой с самой настоящей Украины. И пообщаться она была очень даже не против. Тут у нас получился разрыв шаблона и головных мозгов, ведь нам только что утверждали обратное. Но мы зла не держим и даже не помним, потому что все записываем на диктофон. Особенно утешало то, что менее терпеливые коллеги уже уехали и у нас с «Интеррой» (у них тоже сотрудники терпеливые) практически эксклюзив.
В редакцию мы приехали во втором часу. Всю дорогу Хмелева бубнила, что хочет есть, а я включала музыку погромче, предлагая ей пока наслаждаться пищей духовной.
— Таня, — спросила меня час спустя редактор, — В каком состоянии у тебя детсады?
Я честно призналась что ни в каком, ибо до сих пор непонятен формат. И мы стали звонить общественникам, которые прямо сегодня должны были идти в парк и собирать подписи против строительства там детского сада. Общественники пообещали быть там в четыре часа вечера.
Погода, столь радовавшая с утра, упорно портилась.
— Это потому, что я приехала на обед и сняла дома колготки, — пояснила я. — Мне в брюках и колготках было жарко.
Коллеги дружно потребовали вернуть аксессуар на место. В качестве кары за испорченную погоду пообещали надеть колготки мне на голову и приклеить суперклеем.
— Скажите спасибо, что я раздумала одевать босоножки, — отбивалась я.
В парк мы прибыли вовремя. Специально для нас в небесной канцелярии ровно в это время включили дождь. Крупный и холодный.
— Хорошо, что ты не надела босоножки, Таня, — клацнула зубами фотограф Аня. — Иначе был бы снег.
Ну, конечно, дождь закончился в тот миг, когда мы подошли к выходу из парка. Все-таки он пролился исключительно для нас.
В редакции было шумно. К тому же привезли арбуз. Ольга Хмелева пыталась всех строить, поскольку расшифровывала беженцев и мы ей мешали. Мы честно пытались строиться, понимая, что это первая полоса, но получалось плохо. Шел девятый час рабочего дня среды, в которую мы сдаем нашу газету…