Блог журналиста Ольги Варгановой
Утомленные цивилизацией
Ту неделю, что мы прожили на Эгине (остров в заливе Сароникос, между Арголидой и Аттикой), время зависло в параллельной реальности, трансформировавшись в тягуче-сладкую субстанцию под названием «нега». И мы стекали по ней, как мед по желобу. Как часы на картине Дали «Постоянство памяти».
До этого мы побывали еще на двух островах — Поросе и Идре, педантичной своей ухоженностью, «кукольными домиками», затопленными лиловой пеной бугенвиллей, напоминающих киношные павильоны, где в перерывах между съёмками охотно торгуют туристическими услугами.
Уж не знаю, посещал ли Порос российский президент Путин, но местные жители уверяют, что Владимир Владимирович здесь бывал. Непременно упомянут об этом, видимо, судьбоносном для маленького островка ВИП-визите и обязательно подождут, какова будет реакция.
Я могу более-менее изъясняться на итальянском и испанском, вполне сносно на французском, но на Поросе и рта не успевала открыть, а мне уже выносили вердикт по пятому пункту советской анкеты: «Россия?», «Украина?». Приятно, чёрт возьми, что хотя бы здесь нас по-прежнему называют вместе.
В отличие от Идры и Пороса, Эгина, наоборот, лишена туристического глянца. Это большая островная деревня, где на единственной улице с малоэтажной застройкой проходит вся жизнь, однообразная и размеренная. Время здесь замедляется. И в этом главная прелесть Эгины. Можно весь день ходить в купальнике и босиком, прыгая через свежие конские «яблоки», что остаются от прогулочных экипажей, катающих до порта и обратно немногочисленных туристов. Аборигены-эгинеты не торопятся убирать с главного островного проспекта этот «урожай». Запах навоза только добавляет Эгине колорита.
Обливающийся потом кучер, с чеканно-монетным профилем, как у Бенито Муссолини или Марлона Брандо, и обильной растительностью по всему телу (ходячая иллюстрация к известному труду Чарльза Дарвина «Происхождение видов путём естественного отбора»), зазывает на прогулку. Его карета с алым подбоем, как плащ прокуратора из нетленного романа Булгакова, запутавшиеся в конской гриве разноцветные султанчики, сбруя с общипанными плюмажами, уличные фонари по бортам облучка – вся эта декоративная «палитра» смахивает на катафалк из комедии Григория Александрова «Весёлые ребята» (того самого, с которого Любовь Орлова взошла на вершину своей славы) и являет явный перебор по части вкуса. Не каждый отважится прокатиться (даже с ветерком!) в таком экипаже.
… На Эгину приезжают «утомлённые цивилизацией», чтобы на какое-то время (кто сколько выдержит) забыть про блага, дарованные ею. Судя по обилию французской речи на главной «авеню» острова, затейливо растекающейся на ручейки-переулки, более всех устали от своей лакированно-ламинированной цивилизации французы.
Когда придёт пора собирать чемодан и отчаливать с острова — вас не забудут об этом предупредить на ресепшене отеля, а больше на Эгине ни о чём помнить не надо. Нужно просто лечь в эту «сладкую патоку» и плыть по течению реки времени.
История «Дома с привидениями»
… Мы поселились в маленьком отеле с белыми (без солнцезащитных очков смотреть на эту ослепительную белизну было невозможно) стенами, синей черепицей, синими ставнями, синими фонарями у входа, синими маркизами над балконами, синими стульями на этих балконах и даже синими матрасами, что немолодые горластые и грудастые горничные, зычно переругиваясь меж собой, вывешивали на перилах балконов пустующих номеров.
Цвет морской волны и неба над прекрасной Элладой доминирует не только на греческом флаге, но богато представлен в островном колорите, идеально сочетаясь с белым и всеми оттенками коричневого — от сливочно-бежевого до терракотового. Вызывающее пятно в этой гармоничной палитре — крупные мясистые соцветья суданской розы (гибискус сабдарифа), которой засажен главный островной проспект. Катающие туристов лошадки любят лакомиться этими цветами, известными у нас, как каркадэ. Кстати, листья и молодые побеги здесь используют как овощи. Причём, не только лошадки.
По одну сторону отеля стоит угрюмый и полуразрушенный «дом с привидениями», внизу которого обитает древняя сувенирная лавка, а верхний этаж с чердаком и мансардой облюбован голубями, еще там гуляет ветер, заглушая тяжелый вздох ветхих, утративших первоначальную голубизну ставен. У этого дома своя история. Когда-то он принадлежал одному местному негоцианту, разбогатевшему на торговле фисташками. Торговец орешками души не чаял в единственной дочери, которую после смерти матери холил и лелеял как принцессу. А она в один прекрасный, точнее, совсем не прекрасный день, взяла и сбежала с молодым и красивым критским повстанцем, даже записки папаше не оставив. Отец обезумел от горя, пропил накопленное богатство и то ли в монастырь подался дочерние грехи замаливать, то ли в море сгинул …
Эту историю я вспомнила, когда однажды увидела, как в синие перила балкона вцепилась красными когтистыми лапками белая голубка с нежной перламутровой шейкой, а следом за ней с крыши «дома привидений» слетел старый взъерошенный голубь.
Таверна Христофора
По другую сторону отеля находится маленькая рыбацкая таверна, хозяин которой, толстый и весёлый грек-островитянин в красных кедах и белом, не совсем чистом переднике, будит постояльцев одуряющим запахом кофе и своими препирательствами с рыбаками, что с утра привозят ему мидии и сардины. Рыбачьи баркасы, как детские люльки под заботливой материнской рукой качаются у выходящей в море веранды таверны с несколькими круглыми столиками, тоже синими.
Имя владельца таверны столь сочно и выразительно, что запомнить его не составляет труда, тем более что с этого имени начинается каждое наше утро. Продрав спросонья глаза, мы кричим с балкона: «Христофор, два кофе и две бутылки воды», после чего босиком топаем по горячему булыжнику в Христофорово заведение.
В период островного безвременья из обихода исчезают такие предметы, как расчёска, зеркало, косметика, равно как и понятие: выход в свет (в люди) при параде. Там, на острове, никому этот «парад» не нужен. Купальник, сандалии, иногда — туника или парео (сойдет и полотенце) и расчёска – раз в день.
Ожидая, пока Христофор поджарит с утра выловленные сардины в оливковом масле и настрогает овощей, покупаю греческие газеты, в которых могу прочитать только заголовки. Через час в таверну набиваются (если можно так сказать про пять маленьких столиков на выходящей в море веранде и такое же количество внутри заведения) отдыхающие, в основном, французы. Похоже, кроме нас и французов, из отдыхающих на острове — никого, несмотря на то, что туристический сезон еще не вступил в закатную свою пору. Зато такое малолюдье освобождает от условностей, что не может не радовать. И появляется каждодневная возможность практиковаться во французском.
Ввиду того, что я страдаю топографическим кретинизмом и могу заблудиться в трёх соснах, то отправляясь в путешествие, в обязательном порядке учу язык, что помогает избежать нелепых ситуаций. В средиземноморских странах с их вавилонским туристическим многоязычием часто бывает, что начинаешь фразу на французском, потом плавно переходишь на итальянский, перемежая его испанским, а заканчиваешь почему-то всегда на английском.
«Крепкий орешек» в ассортименте
После завтрака отправляемся на пляж по главной авеню острова, мимо фисташкового рынка. Эгину еще называют «фисташковым» островом из-за того, что здесь в большом количестве растут эти вкусные и питательные орешки, особо почитаемые у нас (вымоченные в солёном растворе и поджаренные до раскрытых створок) любителями пива. Хоть фисташки и произрастают единичными экземплярами, на Эгине они образуют настоящие леса, в которых трудно заблудиться ввиду их редкостойности.
Понятно, без фисташек с острова никто не уезжает: «крепкий орешек» здесь достопримечательность и самый распространенный сувенир. На фисташковом рынке фисташку продают в любом виде — жареном-пареном-варёном-сладком-солёном-перчённом – и в любой расфасовке — от сосуда величиной с напёрсток до литровых банок. Здесь можно попробовать зеленоватый и тягучий фисташковый мёд, отсвечивающий на солнце тусклой позолотой, фисташковое варенье и фисташковое повидло малахитового цвета, сладкую до приторности фисташковую нугу, фисташковое масло, очередь до которого не дошла, потому что к тому моменту притупились вкусовые рецепторы. Ввиду экзотичности ассортимента – пробовать товар дают в неограниченном количестве.
Пляж — ковер из водорослей
Даже пляж на Эгине особый. Есть пляжи песчаные, галечные, каменистые, ракушечные, бетонные, террасные … А на Эгине пляж из водорослей, что нанесло на берег приливной волной. Поскольку их никто не убирает, вода пробурила в ковре из водорослей коридоры, туннели, смягчила углы, пригладила ворс, облагородила расцветку. Ложиться на такой ковёр особого желания нет, но пятками шуршать по нему щёкотно и прикольно.
… Когда через неделю с ресепшен отеля раздался звонок, и заспанный голос на плохом французском произнёс: «Катер прибудет в шесть утра», понадобилось какое-то время, чтобы мозг включился и переварил сообщённую информацию. А потом еще какое-то время, чтобы осознать, где всё это время мы находились: во сне или наяву?
