Блог журналиста Светланы Колесниковой
— Откуда у тебя эти шрамы?
— Ниоткуда, — паренек одергивает рукава толстовки и раздраженно цокает языком.
Передо мной двое пацанов — так они сами себя называют. На вид — лет 12-13. Но с тем же успехом им может быть 11 или 16. Сами они считают себя взрослыми, потому что пьют пиво, курят выпрошенные либо ворованные сигареты, «тусят» на хатах в полузаброшенных бараках, частенько мелькают в полицейских сводках с пометкой: «Пропали дети!». Еще чаще их можно видеть на записях с камер видеонаблюдения магазинов или торговых центров: быстрая походка, нарочито безразличный взгляд, за пазухой или в карманах — добыча, которую можно съесть/выпить/продать.
Мы едем в полицейском «бобике». Я из любопытства дежурю с сотрудниками ППС. Пацаны только что спаслись в машине тех, от кого обычно улепетывают дворами.
— За что бить-то вас собирались?
— Да не собирались, — бросает один из собеседников, отводя глаза, — так, шуть-шуть.
Он так и говорит: «шуть-шуть» вместо «чуть-чуть».
— Что чуть-чуть? — не понимаю я. — По лицу тебе уже съездили — вон, кровь на губах.
Пацанов поймали местные — такие же подростки, только живущие по правилам: не пить, не курить, не воровать. А тех, кто пьет, курит и ворует надо бить — иначе не понимают.
— Так что «чуть-чуть»? Вас в полицию везут, протокол оформлять будут, потом родителей вызовут… Ты что пил, что за запах?
Пацаны не сознаются, что пили сегодня. Предпочитают отмалчиваться. Внезапно оживляются, увидев в руках диктофон:
— А это что у вас такое? Диктофон? Вы нас записываете?
— Да.
— А зачем?
— В газету попадете…
— Круто! Я стану звездой! И ты шуть-шуть, — толкают друг друга в бок подростки. — А где посмотреть можно будет? А «лайки» ставить как? А че, реально вы нас снимаете?
Собеседники заметно оживились и даже начали отвечать на вопросы полицейских: о краже в торговом центре, о последнем улове — банковской карте, на которой было 20 тысяч. Сейчас для них это не допрос, а криминальная сага: они — главные герои.
— Мать у тебя где? Сильно достанется, когда узнает, что ты в полиции?
Достанется. Скорее всего, сильно — будет ругаться, плакать и бить, чем попало. За то, что всю жизнь ей испортил, за то, что родился на ее голову, за то, что проще убить, чем прокормить. Да мало ли причин, тем более на руках — младший, от другого папы, но с папой что-то тоже не завязалось. Ушел.
— Так что пил-то? Вернее, давай спрошу по-другому: зачем? Вроде, вторник сегодня, и даже праздника никакого нет.
— Лябовь у него. Шуть-шуть.
«Шуть-шуть» — значит, есть девочка лет 13-ти, с которой любовь. Любовь — это чипсы и пиво, тусовки на хате, секс на диване на той же хате. Но, как полагается при настоящей и взрослой любви, без ссор не обходится: ревнуют, расстаются. Расставания особенно часты, когда нет денег. Так и сегодня — разлад в отношениях, пацаны решили залить душевную травму парой литров пива. Потеряли бдительность и попались местным, которые их не уважают.
— Им по 14-ть, — улыбается мой спутник, сотрудник ППС. — А шрамы на руке — элемент манипулирования. Матерью, например. Не дает она денег — он ей: пойду и вскроюсь. И режет руку — не вену, а кожу. Кровь идет, мамаша в шоке, последние сотни из кошелька выскребает. А как? Они же дети.
«Онижедети». Вспомнился разговор с Марией Кульбицкой, председателем общественного совета при ОМВД. Обсуждали тему «онижедети», навеянную убийством пенсионера-инвалида юными мучителями год назад.
— Ты знаешь, они формально — дети, по возрасту, по виду, — говорила Маша. — Но на самом деле детьми их можно назвать очень и очень условно. Они изворотливы, знают, когда надавить на жалость, видя сердобольных тетенек, мозг заточен преступно: они крадут и грабят по мелочи. И это считается круто в их иерархии, более того, их родители — а в основном это неполные семьи — иногда ими гордятся. Потому что в своем сообществе они добиваются уважения, которого вряд ли добьются в нормальном социуме.
Мы думали, что делать: трудовой лагерь? Психология? Социализация?..
…— Ты работать хочешь?
— Да, — неожиданно ясно и четко отвечает паренек. — Я работал, бетон заливал в гараже у какого-то мужика. Нормально залил. Он денег заплатил. Но это редко бывает. Шуть-шуть, летом.
Наполняя машину все более ядреным перегаром, ему вторит другой:
— Мы же дети, нас никто не берет на работу.
— А когда станете взрослыми, кем работать хотите?
— Строителем пойду. Или поваром. Мамке помогать буду.
— Поверили? — мой знакомый полицейский закуривает сигарету и смотрит прямо в глаза.
— Ммм… скоре да, чем нет. А вдруг и правда работать хочет?
— Если бы меня здесь не было, у вас бы еще и денег вытрясли на «покушать». Жалко ведь? Они же дети?