Шура Мигачева встретила войну на западной границе, там начался ее рейд по тылам врага — от одного концлагеря до другого, от одного побега до следующего. И всегда умудрялась избежать гибели не только сама, но и совершить подвиг — спасти чужие жизни. Фильма о мужестве и смелости русской женщины с таким сюжетом в истории кинематографа еще не было.
«Городские вести» и совет ветеранов строительного управления № 4 «УТТС» поздравляют Александру Ильиничну Мигачеву. Оставайтесь такой же влюбленной в жизнь.
В беде не брошу
— Кот этот ошивался у нас в подъезде, я только выйду, он трется, мяукает, дам ему поесть что-нибудь, — рассказывает Александра Ильинична, показывая на пушистого питомца. — Потом соседи говорят, что ж он ошивается тут, выгнать надо. Я посмотрела на него, а у него слезы на глазах. Ну, вот как выгонишь? Я не привыкла никого в беде бросать.
Сначала эта история кажется нам не более чем милой, пока мы не узнаем бабу Шуру (так она попросила себя называть) поближе.
Александра Мигачева родилась в городе Болхове Орловской области в семье кустарей-кирпичников в 1917 году, в год революции, голода и разрухи. В семье было пять детей. С 9 лет Александра месила глину, резала на кирпичики и носила на обжиг.
— Тогда родители бога молили, чтобы господь прибрал дитя от мук — кормить было нечем, — рассказывает баба Шура. — В 1930 году с тетей я уехала в Москву. Проучилась четыре года в фабрично-заводском училище, получила среднее образование и получила специальность токаря-универсала.
В 1938 году вышла замуж. Вернулась в Болхов, работала токарем, была активисткой. Через год фашисты оккупировали Европу. Комсомольцам предлагают подать «братскую руку помощи», идти служить в ряды Красной Армии. По организационной работе Александру посылают пионервожатой в пограничный город Августов. Тогда, расставаясь с мужем, молодая Александра даже не предполагала, что больше никогда не увидит его.
— В июне 1941 году мы с подопечными детьми выступали на концерте художественной самодеятельности в городе Белостоке…Девоньки, вам сколько лет? — спрашивает баба Шура.
— 24…скоро, — робею я.
— Мне тогда тоже 24 было, — задумчиво улыбается баба Шура. — В Белосток я привезла с собой 18 детей в возрасте от 7 до 13 лет. Выступили хорошо, заняли место даже. Собрались уезжать обратно домой, а тут война началась. Мы проснулись от того, что началась перестрелка, выбежали на улицу, там все бегают, кричат. Я стою, у меня дети и не знаю, что делать…
Побеги бабы Шуры
Что баба Шура рассказывала нам дальше, не укладывается в голове. Такие истории даже не описывают в книжках, не снимают в кино, не рассказывают на уроках истории. Встретить в родном городе человека, который не только пережил войну, но и четыре раза сбегал из концлагерей…
— Дети плачут, дрожат, жмутся ко мне. Я старалась не показывать им, что испугалась, думала, как нам быть, что делать. Встретили тогда местного старичка, он объяснил, что уехать не получится, нужно идти пешком. Так мы и шли проселками ночью, все свои эстрадные костюмы променяли на хлеб и мыло, — рассказывает баба Шура. — Я очень переживала, чтобы у них вши не завелись, у каждого родничка останавливались, мыла их. Я просила детей не хныкать и не жаловаться. Мы с детьми в этой дороге повидали многое. Проходили мимо одной деревни и смотрим, идет женщина с ребенком на руках, возле них останавливается машина, мужчина из машины выходит, ребенка вырывает, выбрасывает, а мать — в машину, я мальчонку подобрала, в ближайшей деревне нашлись добрые люди, кто его приютил. Добрались все-таки до Августова, но, правда, только к сентябрю. Родители меня благодарили, руки целовали. Я тогда отмылась, отдохнула и пошла дальше.
Дальше Александра Ильинична уже одна пошла, надеялась вернуться домой. Попала в лагерь Сувалках.
— Пленных там сортировали по специальностям. Я попала на завод сельхозмашин в Бресте. Несколько рядов проволоки и никакой пищи. Работала я хорошо, на меня обращали внимание. Мастером у нас был поляк Игловский, раздражало его что ли, что женщина хорошо работала, и он меня ударил. А потом я крепко сжала руку в кулак и со всей ударили его, он потерял сознание, а я испугалась и сбежала, — говорит баба Шура. — Я пошла до города Габовые Гронды. Нужно было переплыть реку Немана.
Девушка представить не могла, куда идти дальше, но продолжала свой путь.
— Мне хотелось очень есть, зажмурившись, я ела земляных червей, корешки. Я тогда совсем обессилила, поэтому привязала себя рушничком, который мне дала мама в дорогу, к деревцу и задремала, — продолжает Александра Ильинична. — Очнулась в товарняке, нас привезли в Катовицы в подземный лагерь смерти. Нас набили битком в какой-то туннель, что рукой невозможно было пошевелишь, нас хотели затопить. Я тогда попрощалась с белым светом и закрыла глаза. Потом поднялась бомбежка, фашисты все разбежались, и мы побежали кто куда.
Спасалась, как могла
Уже опытная в побегах и передвижениях по военным дорогам Александра Мигачева шла теперь по ночам, а днем выжидала то в стогу сена, то в разбитом доме, то в окопах. Но бабу Шуру снова поймали.
— Нас запихали в пароход недалеко от капитанской рубки, где был расположен люк. Я выползла из него, нырнула с борта, выплыла у берега. Пароход тронулся, чуть проплыл и взорвался, — говорит баба Шура.
Александра Ильинична рассказывает свою историю без эмоций, лишь иногда прерываясь, жмурится, копаясь в памяти, и вновь продолжает.
— Вскоре меня снова схватили, и вместе с другими погнали назад. На ночевку загоняли в какой-нибудь сарай. Однажды втолкнули женщину, за пазухой у нее была полугодовалая девочка. Показывать ребенка немцам нельзя, отберут, поэтому ее на спину моим рушничком примотала, пальто сверху надела. Нас тогда покупали фермеры, я услышала, что один из них говорит по-русски, подошла к нему, ноги поцеловала и попросила, чтобы он взял их с ребенком. Получилось. Потом мы с женщиной этой встретились, она малышку Шурочкой назвала.
Однажды в лагере у пленных обнаружили вшей. Немцы, испугавшись тифа, решили проблемы просто — повели всех расстреливать. Под автоматную очередь попала и Александра Ильинична. Когда все ушли, она очнулась. Выбравшись из-под трупов, Шура вновь побежала. По дороге ее снова схватил патруль, и вскоре она оказалась в Германии. Там Александра Мигачева работала на обувной фабрике. Денег не платили, кормили отбросами.
Есть принцип — я не болею
— В мае 1945 года в городе вошли части советской армии. Привезли нас на фильтрационный пункт. Для дальнейшего проживания советская власть предложила три города на выбор: Нижний Тагил, Каменск-Уральский, Первоуральск. Так я здесь и оказалась, — улыбается баба Шура.
Мы разговаривали с Александрой Ильиничной больше часа. Ей не нужно было задавать вопросы, она рассказывала свою историю, только изредка останавливалась и гневалась на память.
— Девочки, я же не по порядку рассказываю, — говорит Александра Ильинична. — Вы уж меня простите.
А мы слушали и не могли подобрать слов, чтобы извиниться перед ней за то, что ворошим воспоминания. На бабушке Шуре в день нашей встречи было платье цвета какао, она показывала нам свои фотографии и совершенно искренне улыбалась.
— В Первоуральске много лет работала токарем в тресте УТТС. Детей я иметь не могла, немцы пичкали нас таблетками, вызывающими бесплодие. Я вышла замуж второй раз за мужчину из своей бригады, у мужа был маленький сын Володя (Владимир Костицын — руководитель клуба аквалангистов «Капер» — ред.), — говорит баба Шура. — Воспитала приемного сына, внуков, правнуков.
11 апреля в Международный день освобождения узников фашистских концлагерей Александре Ильиничной исполнится 99 лет. Она прекрасно себя чувствует, готовит обеды, записывает свои воспоминания в отдельную тетрадь, ходит гулять.
— Я никогда ни на что не жалуюсь, не охаю, не плачу. У меня есть принцип — я не болею, у меня даже карточки в больнице нет. Последний раз там 20 лет назад была. Оттого и живу долго, — смеется баба Шура.
<iframe width=»560″ height=»315″ src=»https://www.youtube.com/embed/2_XBjEJ1hAk» frameborder=»0″ allowfullscreen></iframe>