Патриот поликлиники

Терапевт Евгений Марьинский считает, что обезличенные страховки —  это зло, а участковым врачам не помешали бы психологические тренинги

Заведующего участковым терапевтическим отделением городской больницы Евгения Марьинского знают, кажется, все первоуральцы — возле его кабинета всегда самая большая очередь. Не потому, что долго принимает или предпочитает хлебнуть чайку вместо общения с пациентами. К Евгению Александровичу идут тогда, когда с диагнозом не могут разобраться другие врачи. Или возникают спорные ситуации. На этой фразе читатель может улыбнуться и уточнить: так, видимо, часто не могут разобраться, раз самая большая очередь? Об этом — «Простые истины» Евгения Марьинского:  три критерия хорошего врача, прополка как медитация и потерянный рейтинг здравоохранения.

IMG_4989

В 9-­ом классе я хотел стать кинорежиссером. У меня был друг, который считал себя актером. Мы даже в Москву собирались, но потом благоразумие победило. Сейчас пишу стихи — понемногу обо всем. Участвую в больничных капустниках — тоже для себя, для отдушины.

Неправильно, когда ресурсы одного человека распыляют на много разных функций. Человек должен использовать свой интеллект и навыки в той сфере, в которой он профессионал. Поэтому я считаю, что нагружать врачей, работающих с людьми, бумажной работой и составлением отчетов ради отчетов — неправильно.

В Чехии я на своей шкуре столкнулся с европейской медициной. Как пациент. Перевернулся автобус с туристами — небольшие повреждения и переломы. Нас отвезли в больницу, поставили диагноз, а потом мы бегали в поисках цитрамона среди русскоязычных туристов. Может, если бы передали врачам приемного покоя, то было бы лучше. Но с туристами разговор короткий — вот диагноз, а потом иди.

В европейской аптеке сложно купить препараты. Вернее, их просто не купить. Зубные пасты, витамины, все остальное — по рецепту. Сам рецепт, например, в Англии, стоит 5 фунтов — просто напечатанная бумажка. А лекарства по нему выдают бесплатно, по страховке.

 

В поликлиниках Европы нет коридора, где сидят пациенты. Поэтому нет сакрального «Мне только спросить», которое не только раздражает очередь, но и отвлекает врача. Там люди сидят в холле и ждут, когда их врач пригласит. Может, когда у меня будет немного больше времени, я займусь инновациями и в нашей поликлинике.

IMG_5042

Меня умиляет, когда врачи говорят пациентам: вы не с нашего участка, принимать не будем. Вы что? У нас же полисы граждан Российской федерации, поэтому человек может выбрать того врача, который ему больше нравится. Правда, кроме личного рейтинга врачам это дивидендов не приносит.

Наши страховки обезличены. За неработающих платит государство, за работающих — предприятие. Деньги распыляются. Кто-­то более часто болеющий пользуется моими ресурсами, если я болею редко. В Европе иначе: если там я не лечусь, то денежки копятся на моем счету. Спустя три года мне говорят: извините, вы три года не болели, давайте-ка быстренько на курорт, оздоровленьице проведем. Обезличенность порождает такую реакцию, что кому-­то кто-­то всегда что­-то должен. Например, человек пьет. У него случаются приступы. Он вызывает «Скорую», и над ним «колдуют» несколько врачей.

Лечат, время тратят, а результата — ноль.  А до серьезно больного могут руки и не дойти.

Меня не привлекает хозяйственная деятельность, поэтому я бы не хотел стать главным врачом. Я люблю свою работу — я патриот поликлиники.

Терапевт — это своего рода детектив. Ситуация: женщина, заболел живот. Отправляю к хирургу, он пишет — «хир.заб. нет». Гинеколог — «гинекологических заболеваний нет». К инфекционисту — «инфекционных заболеваний нет». Вернулась к терапевту. Терапевт должен напрячь все свои интеллектуальные запасы и поставить диагноз.

Я не понимаю, когда сравнивают труд врачей разных направлений. Мол, хирурги круче или участковые бездельники. Каждая профессия важна. Если терапевт будет делать свою работу от и до, то у хирургов, невропатологов и кардиологов будет гораздо меньше обращений.

Все умеет, ничего не знает — хирург. Все знает, но ничего не может — невропатолог. Все знает, ничего не умеет — терапевт. Ничего не может, но все знает — патологоанатом.

Это большое удовлетворение — помочь. Бывает, человек ходит, мается, не можем диагноз поставить. Время идет, а ничего не помогает. А потом раз — и сложился пазлик благодаря какому­-нибудь анализу. Это очень стимулирует.

IMG_5002

Профессия врача — это всегда поиск. Поиск решений, поиск ответов, поиск правильного направления. Расстраивает, когда человек приходит поздно и нет возможности помочь.  Очень расстраиваюсь. Расстраиваюсь, когда человек не соблюдает лечение. Себе во вред, по собственному разгильдяйству.

 

Совесть — вечный цензор. Бывают случаи, что упустишь время, особенно во время ночных дежурств, а человек погибает. Потом начинаешь себя жечь. Да, не ошибается тот врач, который не работает. Другой вопрос, что цена ошибки врача дорого стоит.

Врач должен хотеть учиться. Когда проходил обучение в Англии, там изначально задан посыл: «Спрашивайте. Спрашивайте, как можно больше». Вот и я практикантам говорю: спрашивайте. Бывают и такие, которым ничего не интересно. «По барабану» — это тоже диагноз. Для таких и придуманы врачебные стандарты: не хочешь выкладываться, дай необходимый оптимум.

Три постулата успешного врача: любить свое дело, развиваться в профессии, иметь совесть.

IMG_5066

Амбиции амбициям рознь. Здоровые амбиции — личный рейтинг врача. Немаловажный фактор — материальная стимуляция. Сейчас материальное состояние врачей стало лучше — их труд оценивают адекватно. Более-­менее. А раньше — 50 рублей аванс, 40 — получка. Когда я пришел работать в больницу, то зарабатывал меньше, чем на четвертом курсе — там еще и подрабатывать удавалось.

Восстанавливать репутацию врачей надо. Врачи — это истинные интеллигенты. Хотя в 90-­х годах очень сильно упала профессия и в глазах пациентов, и в глазах тех, кто стоял перед выбором профессии.

Откровенно: хамство в больнице есть. Есть медицинские работники, которые в силу своего характера могут быть раздражительными. Если я узнаю о таких случаях, то разбираюсь в ситуации. Да, в медицине могут быть случайные люди, равно, как и среди пациентов бывают профессиональные склочники.

IMG_5080_

Я уверен, что персоналу городской больницы просто необходимо проводить психологические тренинги. Учить общаться с людьми. Оставлять тех, кто обучаем, избавляться от тех, кого не переубедить.

В здравоохранении дефицит кадров. Это расхолаживает. Появляется корона на голове и ощущение вседозволенности. Нет ведь за дверью очереди из желающих занять место хамоватого врача.

 

Синдром профессионального выгорания появляется из-­за цейтнотов: и за себя, и за соседа, плюс дело, которое я должен делать вчера. Пациенты меня не раздражают — устаешь от дурос­ти, от несовершенства системы. А вообще, я три раза в год ухожу в отпуск. Спустя две недели скучаю по работе. Если допустить, что я выгорю окончательно, то пойду на покой и буду заниматься внуком. Дети не пошли по моим стопам, а вот из внука я сделаю эскулапа.

До 40 лет человеку природа-­матушка дала здоровья, а потом им надо заниматься. Даже в 30 лет уже пора. Дети меня сейчас расстраивают: хрупкие, незакаленные… А что поделаешь? Дворов нет, улицы нет. Тепличные условия. Гаджеты в изолированных комнатах. Поколение капиталистов-­индивидуалистов.

Российское здравоохранение заточено на болезни, ориентации на здоровых нет. Профилактики тоже нет. Выгодно быть больным, потому что финансирование направлено на лечение, а не профилактику. Хотя экономичес­ки выгодно акценты сделать на здоровых людях, которые смогут работать еще долгое время.

 

В Перми я собрал группу здоровья, добились удивительных результатов: давление нормальное, стабильный сон. Я для себя решил, что физкультура — высокоэффективный бесплатный метод лечения. А в больницах нет ни спортзалов, ни комнат отдыха.

IMG_4957

Для врача главное — соблюдать правильный режим труда и отдыха. Для меня лучший отдых — огород. Земля очень хорошо забирает негативную энергию. Прополка — своеобразная медитация.

Я нормально отношусь к людям, которые сами себе пытаются поставить диагнозы, изучив интернет-­форумы. Был случай, когда пришла женщина с непонятной болезнью. С собой — талмуд из кучи рекомендаций с разных сайтов. Мы начали вместе изучать и постепенно кубик сложился. С другой стороны, не кидаться в крайность. Анафилактический шок, боли в груди, животе и так далее — звоните в «скорую», а не ройтесь в интернете или вызванивайте знакомых врачей.

 

Психосоматика? Ее полно возле поликлиники ходит. Болезнь всех студентов: доходят до третьего курса и начинают все болезни у себя находить. Потом излечиваются. Часто приходится разматывать клубок методом доказательной медицины — нет у вас гипертонии, нет у вас онкологии, и остеохондроза тоже нет.  Либо назначаешь терапию — иногда
с успокоительными.

 

Я смотрю медицинские сериалы. «Склифосовский» мне нравится, подписан на «Доктора Хауса». Мне нравится, как он выходит на диагноз. «Практика» — тоже неплохо. Цель этих сериалов — показать медицину изнутри, польза от этого есть. Врач — это тоже человек, со своими проблемами, со своими особенностями.

Первоуральск в плане медицины — идеальный город. Мне есть с чем сравнивать — я много ездил и обменивался опытом. В Питере на конгрессе очень удивились, когда узнали, что в каком-­то Первоуральске делают иммунологический анализ. У нас неплохая база, будет еще лучше. Сейчас во многих населенных пунктах больницы просто распадаются, и это — печальное зрелище.

IMG_4951

Учитесь прощать. Я как терапевт заявляю: все болезни — следствие обид.

 

14 000 шагов я набегал на последнем дежурстве. От дома до работы — 5000 шагов.