Кузница в городском парке — одно из теплых во всех смыслах мест, где можно и погреться в зимнюю стужу, и погрузиться в практически домашнюю атмосферу старинной кузницы. Живой костер, обереги, оружие, подковы, сердечки; цветные настилы на деревянных скамьях, звон металла — все это создает совершенно невероятный настрой. Хозяин этого замечательного места — первоуральский кузнец Евгений Захаров. Он и стал нашим первым героем в рамках проекта «Люди с интересными профессиями».
Колоритный кузнец, отличный рассказчик
Кузница Евгения — одно из самых популярных мест в первоуральском парке. Поток посетителей сюда не иссякает. Мы несколько раз переносили встречу, потому что Евгению просто было некогда. И встречаться пришлось в самый разгар дня — в воскресенье.
Сам хозяин кузни — очень колоритный: татуировки, серьги, казацкая папаха.
Вместе с нами в гости к кузнецу пришла семейная пара с двумя детьми. Малыши сразу же «включились» в происходящее: увидели ведро с ледяной водой, оттаивающей на углях, и начали сыпать вопросами:
— А это вода там в ведерке?
— А так в древности воду люди добывали?
— А для чего она здесь греется?
Мальчики поинтересовались, как сделать подкову, как называются сувениры, висящие на стене. Кузнец рассказал о названии и назначении предметов. А затем предложил сделать подкову и увидеть весь процесс воочию, но мальчик застеснялся.
После того, как посетители ушли, Евгений Захаров ненадолго оказался в нашем распоряжении.
28 лет кую
— Евгений, когда в вашей жизни появилась кузня?
— У меня отец работал кузнецом на ЗКМК, и в пять лет, когда я впервые пришел в кузницу, решил для себя, что и я, как папа, стану кузнецом. Полноценно работать с отцом начал с 12-ти лет. С того момента я влился в эту систему и начал выполнять первые заказы — в основном, занимался художественной ковкой, изготовлением скобяных изделий. Мне сейчас 40, получается, уже 28 лет кую каждый день. Если есть заказы, практически не выхожу из кузни.
— Почему ваша группа в одной из соцсетей называется «Кузня у казака?»
— Потому что я родовой казак станицы Первоуральская. Это — визитная карточка моей кузницы.
— У вас очень интересный образ: серьга, татуировка. Это все дань казачеству?
— Серьга — это казачье, татуировка — личное. Я не хочу ее показывать и рассказывать о ней.
— Что вам больше всего нравится ковать?
— Для души у меня, в основном, оружейка. Ножи, шашки, сабли, мечи, копья — вот такое вот все.
— А дома у вас много кованых вещей?
— Нет, я сапожник без сапог. Для друзей подарки делаю, для себя что-то — крайне редко.
— Сколько времени вы тратите на изготовление одного небольшого изделия?
— Всегда по-разному времени уходит — иногда неделю делаешь, иногда месяцами, иногда годами.
— Вы работаете только в этой кузнице?
— Нет, у меня есть еще своя на Самстрое. Там работаю уже частным образом — заказы не задерживаются. Если есть заявка, то делаю сразу.
— Как ваша работа отражается на здоровье? Тяжелый физический труд, жар печи, раскаленный металл…
— Я в 1996 году получил ранение во время войны в Чечне — участвовал в штурме Грозного, и у меня теперь левая сторона вообще не работает, орудует только одна рука, так что бывает тяжеловато.
Ночью могу расслабиться и спеть
— Можете рассказать основные этапы процесса ковки?
— Для начала я зажигаю кокс — обогащенный каменный уголь, он загорается, открываю поддув, уголь нагревается. Дальше, если нужно что-то ковать, просто-напросто нужно железо в горячие угли засунуть, оно раскаляется. Если нужно более высокую температуру, работаю с мехами, поддуваю жару. А потом уже идет непосредственно сама ковка.
— А как называются основные инструменты кузнеца?
— Меха, горн, наковальня, разные молотки. Мне больше всего нравится ручник — этот молоток из мастерской в мастерскую со мной кочует, три кузницы сменил. Он мне удобен, практически все им делаю — есть такой инструмент, который «прилипает» к руке, с ним удобно работать. Наверное, поэтому и инструменты в каждой кузнице: и в собственной, и здесь, в парке — только мои собственные.
— Что самое тяжелое в процессе работы? Меха, наверное, раздувать?
— Совсем нет. Если правильно на них стоять и работать, то не тяжело. В этой работе просто нужно понимать процессы физики, и все. А что сложнее всего — даже не знаю. Мне все привычно, а новички в профессии отмечают разные трудности: кому-то тяжело ковать, кто-то с мехами разобраться не может.
— Ваш график какой — весь день в кузне?
— По-разному. Иногда я рисую сижу — эскизы набрасываю, иногда думаю. У меня нет нормированного графика. Иногда полдня не могу раскачаться, а потом взять и заполночь закончить, или вообще домой не идти, потому что интересно работать. Мне нравится весь процесс — от и до.
— А ночевать в кузне не пробовали?
— Если я остаюсь ночью в кузнице, то я, в основном, работаю, потому что иногда днем приходят то заказчики, то еще кого-нибудь занесет. Работы не получается. А так, в одиночестве, мне спокойнее — можно расслабиться, петь. Есть у меня любимая песня, помогает в работе — «Не для меня» называется.
— А какое у вас образование — художественное, металлургическое?
— Нет, у меня медицинское образование. По специальности я фельдшер. Хотя медиком работал только на войне.
Бескультурье решает многое
— Работать с детьми сложно?
— Нет, с детьми даже интереснее работать, чем со взрослыми. Взрослые самоувереннее, дети более доверчивые. И они все разные: некоторые тихие, другие — активные, сразу же что-то начинают делать, все им интересно.
— Почему девочки более охотно идут на контакт?
— Большинство детей сейчас в компьютерах зависает. И мальчикам больше, чем девочкам, интересно жить в компьютерном мире. Видимо, поэтому девочки активнее. Все равно культура многое решает. То есть бескультурье.
— А у вас у самого есть дети? Приходят в кузницу, интересно им?
— Дочь и сын: сыну вот-вот будет два года, дочь старшая. У дочки сейчас такой возраст, семь-восемь лет, когда то интересно, то не интересно. Приходит в кузницу, вроде хочет, но усидеть не может, а работа кропотливая. Сыну, в силу возраста, пока не до этого — пока не оближет весь инструмент, на зуб не попробует, не успокоится.
Буду кузнецом, пока не помру
— Вы познаете новое в профессии на собственном опыте или читаете специальную литературу?
— В основном, сам все узнаю. Сколько ни читай, практика есть практика. У меня даже был случай: на одной из встреч в доме-музее Решетникова в Екатеринбурге — там есть кузница, поэтому приехал пообщаться с коллегами — познакомился с одним академиком, специалистом по металлообработке, и у нас случился спор. Мой оппонент сказал, что все про работу с металлом знает, мол, «это так, это не так». И я его пригласил к себе в кузницу. Три дня академик ко мне приезжал, по прошествии этого времени он сел на пенек и сказал: «40 лет я преподавал одну ерунду! Я теоретик, не было практики, а сейчас я узнал столько интересных вещей, что хоть садись и свои труды переписывай».
— Как вы относитесь к критике?
— Кому-то нравится, кому-то не нравится. У каждого мастера есть свои клиенты, которые ценят его работу. Но бывает и так, что конечный результат не совпадает с ожиданиями. На критику я реагирую по-разному.
— Какие планы дальнейшие?
— Пока не помру, буду кузнецом. Металл — это моя жизнь, забери у меня металл, и я умру. Вообще, если заходить издалека, я считаю, что мужчина живет только в том случае, когда он выполняет свою любимую работу. Тогда он живет! А так — нет, он существует — это, в основном, мужчины, которые работают на заводах. На работу идут из-под палки, ничего им не надо. А у меня здесь интерес. Я люблю что-то создавать, что-то конструировать, потому что металл — это такая захватывающая штука. Сколько его ни изучай, ты каждый день узнаешь что-то новое. Это работа на вырост.
