В детстве я был абсолютно послушный. Хотя не всегда. Наказывали, возможно, и ремнем. Выводил родителей из себя какими-то регулярными нарушениями дисциплины.
По большей части меня воспитывала мама. А она воспитывала таким образом, что никому нельзя быть должным. Если тебе кто-то делает добро, то с человеком надо обязательно рассчитаться. Ты должен сделать добро и с тобой рассчитываться никто не должен. Если услугу оказали, то будь добр заплати, за «спасибо» никто ничего не делает.
Мне всегда нравились точные науки — физика и математика. Физика не нравилась никому, ее никто из класса не понимал. А мне она давалась достаточно легко, а потому нравилась. Все ее боялись как огня, не хотели и не любили. Народ не понимал, за голову хватался, а мне казалось все прозрачным и доступным. Я никогда не пытался выделиться перед учителем, перед классом, что такой умный всезнайка. Помню, пишем контрольную — я всегда свой вариант в стороночку, чтобы списать могли.
Конечно, я хотел быть отличником. Но всегда понимал, насколько эти усилия несопоставимы с результатом. Очень тяжело давались языки, гуманитарные предметы. Если бы я добивался пятерки по русскому, то всю жизнь должен был бы посвятить этому предмету. Не готов я был к такому самопожертвованию.
В каждом возрасте есть какая-то вещь, которую ты очень хочешь, но не можешь себе позволить. Машинка, которая ездит сама, например, или велосипед с мотором. В перестроечные времена хотелось машину. Сейчас материальных ценностей хочется уже гораздо меньше. Больше хочется общения.
Во втором классе я ухаживал за двумя девочками — домой их провожал, портфели носил, домашние задания помогал делать. Это был классный период — так называемого бесполого общения, когда нет разницы с кем дружить. А потом, что называется пацаны не поняли, — чего ты с девчонками общаешься? Вот и пошел по стереотипному пути — перестал.
Мне всегда хочется сделать что-нибудь необычное, но стереотипы преследуют — что скажут люди? Мама меня одергивает часто — зачем выделяешься. Купил, например, красную машину — зачем, серенькую надо было или черную. У меня шапка, например, есть, с рогами — как у викинга. За рубежом это в порядке вещей — никто и не оглянется даже, у нас же общество очень ортодоксальное, не приемлет такой оригинальности.
Я научился считать очень рано — в три года. Мне было интересно, сколько зарабатывают родители, что сколько стоит, почему масло по талонам, сколько граммов масла дают а каждого — почему одним дают, а другим не дают. В четыре года я узнал, что такое пояса. На сахаре было написано. Первый пояс — цена 84 коп., второй — 94 коп., третий — 1 руб. 4 коп. Я узнал от родителей, что первый пояс — Волгоград, а третий — Норильск. Я собирался съездить в Волгоград, закупить сахара и продать его в Норильске. Я продумывал, что надо везти — что будет пользоваться спросом. Родители сказали — не думал, как ты сбывать будешь это в магазин? Я думал, конечно, — сумею договориться, отвечал я.
В детстве у меня была копилка. Нет, не гипсовая свинья. Это была некая коробочка в потайном месте, заначка одним словом, никто не знал, где она и сколько в ней.
Я поступил на механико-математический факультет, одна из причин — не надо было сдавать русский язык. С грамотностью у меня до сих пор проблемы, благо, компьютер выручает.
На третьем курсе я поступил на военную кафедру. Ездили на военные сборы. Это была псевдоармия, но казарм хватило. От армии остались неприятные впечатления — много несправедливости. Этот пойдет наряд, а этот не пойдет в наряд. Кто понаглее — шел в наряд в понедельник, прогуливая занятия в институте, кто послабее — в воскресенье. Я не жалею, что настоящей армии в моей жизни не было.
Характер у меня такой, достаточно, сложный. Мне довольно сложно найти с человеком контакт, особенно с посторонним. Целое испытание — сделать первый шаг.
Я справедлив. Это мое объективно хорошее качество. В людях я ценю то, чего нет у меня — коммуникабельность, например, умение общаться и красиво говорить. Мне очень комфортно с такими людьми. Бывает, что остаешься с некими людьми и возникает атмосфера тягостная такая, а бывает наоборот.
Я человек тяжелый, я думаю. Супруга меня критикует часто. Спрашивает, как меня люди терпят, ведь со мной общаться невозможно, а в глаза мне сказать боятся, потому что они мои подчиненные. В душе я не хочу ей верить, но на самом деле благодарен — она мой объективный критик.
Я стараюсь вступиться, если вижу несправедливость. Но не всегда, иногда промолчу, потом душа болит. 15 лет назад произошел случай, который я до сих пор помню. Зашел в булочную, за мной очередь собралась — еще человека два. Попросил я что-то у продавца, она уходит на склад, а молодой человек за мной берет с витрины кекс и кладет за пазуху, всем свои видом показывает, что платить за него не собирается. Я видел и промолчал. Вышел. До сих пор вспоминаю.
Все подвиги мужчины совершают ради женщин. Моя супруга Светлана та самая женщина, которая стимулирует меня на подвиги. Иногда бессознательно. Иногда методом от противного. Но все, что я делаю, это для нее и детей.
Функция моей жены — провоцировать на подвиги. Дети, дом — это само собой разумеющееся, но женщина должна вдохновлять. Светлана вдохновляет.
Я всегда пытаюсь спровоцировать какие-то поступки — куда-нибудь поехать, переехать, выехать. Жена сопротивляется, не любит авантюр. Дома для нее прозрачнее, понятнее и спокойнее.
Я всегда со Светланой делюсь острыми моментами, она помогает и успокаивает, всегда находит пусть маленькие, но плюсы, в минусовой ситуации.
Я материалист крайний, но и романтик немного. Я помню, в глубокой юности, когда только ухаживал за супругой, повез ее в лес ранней весной, шашлыки пожарить, погулять. Застряли. В итоге уже по темноте ходили за помощью, приехал автобус, вытащил машину. Домой мы вернулись в два часа ночи. Вскоре после этого я сделал ей предложение.
Я люблю, когда человек одет красиво, правильно и современно. Раньше я не уделял этому особого внимания, да и работа была напряженная — приходилось и на склад выходить, ящики грузить. Несколько лет назад задумался — почему не в костюме на работу хожу? Одежду мы выбираем с супругой вместе. Всегда комфортнее, когда рядом есть человек, который может посоветовать. Она, кстати, без меня тоже редко по магазинам ходит — постесняется одна что-нибудь купить. У меня, наверное, гардероб пообширнее будет, чем у нее. На самую малость.
В свое время супруга отправляла меня работать на завод. Утром ушел, вечером пришел, никто нигде не задерживается — ей не нравилось, что я постоянно допоздна на работе торчу. Сейчас я гораздо больше времени провожу с семьей, понятно, ради чего старался.
Свои первые деньги я заработал физическим трудом. До сих пор осталось напоминание — шрам на большом пальце. Работал я на молокозаводе, мы сортировали бутылки из мешков в ящики. Очень бесхозяйственно относились к этой работе — швыряли багром огромные тюки с бутылками, часть вдребезги. Вот и разрезал себе палец. Тогда по ощущениям казалось, что я должен был получить рублей 200, заплатили в итоге 50. Обидно.
Я работал в разных сферах бизнеса — производство, общепит, торговля. Пытаюсь попробовать себя во всем, но неизменно возвращаюсь к торговле. Как-то не получается больше ничего. Именно на ней зарабатываю деньги.
Раньше было беззаконие страшное, мог прийти любой человек из любых органов. Сейчас сознание у начинающих бизнесменов другое — сначала открыть бизнес, а потом уже откусываться, если с проверками придут. А мы как-то иначе мыслили. Перед тем, как открыться, пришли и спросили — как надо. Нам говорят — вот так-то и так-то. И столько проверочных моментов на нас вывалили, что мы только за голову схватились — как зарабатывать-то. Мы завели вагон и маленькую тележку всяких дурацких тетрадочек. Была табличка «Ветераны ВОВ обслуживаются вне очереди». Эта табличка стоила рублей 30-ть. Я предлагал написать ее самостоятельно, запретили — мол, шрифтом неправильным напишете. В итоге я нашел компромисс и отксерокопировал табличку. Приходили к нам какие-то участковые, все пытались штрафовать за какую-то ерунду, помню, ходили к ним домой, дарили духи какие-то. Понял одно — так делать нельзя, хотите штрафовать — штрафуйте, нельзя создавать имидж взяточника.
В какие только секции я не ходил — и акробатика, и лыжи, и выжигание по дереву, и спортивное ориентирование в «Абрисе». В институте со спортом пришлось распрощаться — тяжелые времена были, начало 90-х, в общежитии и поесть не всегда удавалось. Помню, покупали суп по 15 коп. в пакетиках и варили 4 пакетика на компанию.
В 27 лет я вспомнил про лыжи. Пробежал 5 км за полчаса — я в школе-то пробегал за 20 минут, а тут 30. Еще и устал дико. Через два дня повторил попытку — уже 25 минут получилось. Потом еще. Потом появился азарт добиться большего, принял участие в марафоне «Европа-Азия», пробежал 50 км. Через год стал ставить амбициозные цели — попасть в десятку сильнейших, например, лучше всех в городе выступить. Вот и заболел спортом. Если ставишь себе цель достичь результатов, а не просто для здоровья, то начинаешь тренироваться. Тренируюсь и зимой, и летом: кросс с палками, лыжероллы, ближе к сезону — по две тренировки в день. Когда в день три часа тратишь на спорт — это становится одной из жизненных ценностей. Также, как семья и работа, которой увлечен.
Всегда, когда дети начинают заниматься спортом, их чем-то стимулируют. В Советском союзе были разрядные нормы. Всем хотелось добиться какого-то звания, это был один из стимулов, которые подселили к нам в сознание. Когда я был в школе, для меня недостижимой целью был первый разряд, сейчас хотелось выполнить норматив мастера спорта. Получилось. Это мое самое большое достижение.
Справедливость в мире, безусловно, есть. Но не в нашей российской действительности. Пока есть генеральная линия, идущая сверху — никакой справедливости не будет. Честный суд и некоррумпированные чиновники — такого не будет, пока не появится указание сверху. Все остальное — лицемерие, которое никак не будет искореняться в ближайшее время.
Часто мне врут люди? Да, бывает, я доверчивый, хочу верить всем. Врать — достаточно субъективное понятие. Кто-то приукрашивает, кто-то откровенно пользуется доверием. Часто или не часто — тоже довольно субъективное понятие. Один раз из десяти, я думаю, вводят в заблуждение.
Политика — ее в городе много. Не должно быть позерства, должны быть действия. На уровне города политики быть не должно, и участвовать в ней не хочется и ассоциировать ее с собой. Себя я политиком не называю никогда. Это те ребята в телевизоре на центральных каналах. Мне вообще некомфортно позиционировать себя политиком.
Перекос нашей политической системы — это не только пример Ходорковского, но и Навального. Навального осудили за что? За то, что перепродавал материалы. Раньше было как — предприятие выпускало материалы и оно же продавало, а сейчас так нельзя — должен быть торговый дом. Он провел реструктуризацию, а ему вменили в вину, что он украл деньги у производящего предприятия. У Ходорковского примерно такая же ситуация. Было предприятие, которое добывало нефть, а было — которое продавало. Он сдвинул планку — маржу — в сторону того предприятия, которое продает. Оба предприятия его. Но он уменьшил доходность первого — производящего, покупая у него нефть дешевле, а большую часть прибыли будем аккумулировать на этом предприятии, потому и потому. Там абсолютно законный способ минимизировать налоги. А ему сказали, что он нефть воровал у своего же предприятия. Несколько миллиардов баррелей нефти. Везде такая практика по стране, а его посадили. Показательная порка. Нам преподнесли так, что он связан с криминалом и обвинили в заказе мэра Нефтеюганска. Один из его косяков был, что он начал платить зарплату бюджетникам этого города из своих налогов, полузаконно это обставив. Вот, мол, у вас учителя три месяца зарплату не получают, потому что мэр коррумпированный, а я ее сейчас выдам. Был конфликт. Мэра убили в день рождения Ходорковского, в СМИ преподнесли это как подарок на день рождения. После таких приговоров по псевдоэкономическим преступлениям очень трудно верится в справедливость российского правосудия.
Я бы не хотел стать президентом. Слишком большая ответственность. Хотя… Это должность далекая и не совсем понятная. Мэром я бы не хотел быть точно. Я вижу как они работают, в каком состоянии пребывают. Я бы сгорел на работе и через два года поседел.
Власть? Я не задумывался, насколько важно мне иметь ее. Я больше думаю над тем, как я зарабатываю и как строю будущее своей семьи. Когда я учился в институте, я понимал, что я не хочу и не могу никем руководить, несмотря на то, что я учился на такую специальность. До сих пор меня тяготит руководство. Мне хочется, чтобы все прониклись идеей, которой болею я.
Некоторые соседи говорили первое время, что «раскулачить бы вас и бедным раздать». Хотя дом был гораздо меньше, чем сейчас. В настоящее время я не чувствую агрессии, когда узнают, кто я.
Я жалею об упущенных возможностях. Довольно часто. Например, жалею, что бросил спорт в переходном возрасте. Возможно, в бизнесе был недостаточно смел в принятии решений. Сейчас я уже не рискую так, как рисковал в молодости.
Мои принципы по ходу жизни меняются. Супруга говорит, что раньше я был мягче, добрее, веселее, беззаботнее. Сейчас слишком много вещей, о которых болит голова. Простой и комфортной жизни стало гораздо меньше.
«Сотворившая чудо» — фильм 60-х годов. О том, как в одной семье родился ребенок со сложностями — почти слепой и почти глухой. Когда я смотрю этот фильм, то меняю отношение к своим детям. Даже непослушание детей воспринимаю иначе.
Всегда говорят, что родителям хочется, чтобы дети реализовали то, что у них не получилось. Были лучше, чем мы. Вопрос философский. Однозначно я хочу, чтобы они были счастливы, чтобы занимались тем, что приносит им удовлетворение, но было бы неплохо, если бы продолжили мое дело.
Раньше мне казалось, что меня разочаровывали пять раз из десяти. Сейчас становлюсь объективнее, поэтому один раз из десяти.
Кризис среднего возраста? Конечно, можно было бы поехать в Индию и жить на берегу Индийского океана, поменяв все и сразу. Быть за 1000$ самым авторитетным человеком в окрестностях. Но я бы не смог без движения, поэтому мне нравиться возвращаться сюда, где жизнь бьет ключом.
Я думаю, что человека отчасти портят и деньги, и успех. Но это со стороны виднее.
Счастье — это мимолетное явление, которое происходит на грани изменения настроения. Было хуже, стало лучше, и в этот момент чувствуешь себя счастливым.
Меня пугает неопределенность. Я должен быть уверен в завтрашнем дне, в противном случае чувствую себя некомфортно.
Фото Сергея Баталова
PS. Несмотря на на условия использования https://www.gorodskievesti.ru/license/, копирование материалов этой рубрики запрещено.